Лес мертвецов - Гранже Жан-Кристоф

Мы поместили Хуана в отдельной комнате, забранной решетками, подальше от других детей, чтобы они его не дразнили. Он легко впадает в панику, стоит ему поймать на себе чей-нибудь взгляд. Вообще он ведет себя крайне беспокойно, все время дергается. Потом вдруг раз — и засыпает. Проснувшись, принимается тянуть свою веревку — нам пришлось его привязать, иначе он поранился бы, колотясь в решетку. Я часто повторяю себе слова Иисуса, приведенные апостолом Матфеем:

«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю»[69]

Мы кормим его. Он ест фасоль и кукурузные початки, но предпочитает фрукты и зерно. Пока он ест, в глазах у него стоит страх. Впечатление такое, будто он боится, что у него отнимут пищу. Без сомнения, это память о жизни с обезьянами.

Сон у него беспокойный. Лицо дергается в тике, тело сотрясают судороги. Он постоянно настороже. Впрочем, в такие моменты из-под оболочки дикаря проступает его человеческая сущность. У Хуана правильные черты лица, нежная кожа, тонкие суставы. Кто же он такой?

Неделя наблюдений и медицинских осмотров. Итог неутешительный. Подозрение на малярию подтвердилось. Кишечник кишит паразитами. Множественные инфекции. Томас прописал антибиотики в лошадиных дозах. Теперь остается только ждать.

В отношении поведения также ничего хорошего. Хуан целыми днями сидит в своей клетке, сжавшись в комочек, и стонет. Лица под волосами, которые состригли не все, не видно. Надеюсь вскорости приняться за его обучение, но начинать придется с нуля. Например, с прямохождения. Уверен я лишь в одном. Этот ребенок — дар Божий. Я поклялся себе, что спасу его.

Никакого прогресса. Хуан не реагирует ни на один из внешних раздражителей. Отказывается ходить прямо. Ведет себя апатично. Оживляется только при виде еды. Я выяснил, что он любит больше всего — финики. Наверное, привык питаться ими, когда жил с обезьянами-ревунами. Томас считает, что мы обязательно должны приучить его к мясу. Ему надо расти.

Сегодня ночью ходил проведать Хуана. В это время суток наш скот донимают летучие мыши.

В темноте их не видно, слышно только, как хлопают крылья. Они прилетают сосать кровь.

Вот под эти мрачные звуки я и отправился к Хуану. Он не спал. Сидел и смотрел по сторонам. Казался спокойным. Просто сидел и смотрел в ночь. И я вдруг понял, что он видит в темноте. Мне стало страшно. В голову полезли мысли о летучих кровососах, что терзают наших буйволов…

Вот уже три дня в приюте гостит Карлос Эстевес, этолог из Ресистенсии. Он изучает обезьян-ревунов, и, как ни странно, его познания помогли нам в наблюдениях за Хуаном.

Сегодня утром он за чашкой мате делился с нами своими выводами. Я записал наш разговор на церковный магнитофон. Привожу здесь слово в слово фрагмент, непосредственно касающийся Хуана…

Жанна потерла веки. Четыре утра. Прочитанное потрясло ее. Дитя джунглей. Мальчик, выросший среди обезьян. Границы расследования в очередной раз шагнули куда-то за пределы возможного. И в то же время вновь открывшиеся факты идеально ложились в логику убийств. Улики… Дикарский образ убийцы…

Она заварила себе еще чашку зеленого чая. Вспомнила свой разговор с Элен Гароди. Директор института Беттельгейма упоминала о «детях-маугли». По ее мнению, у большинства из них обнаруживались симптомы аутизма, хотя открытым оставался главный вопрос: жизнь в лесу послужила причиной патологии или, напротив, дети оказались в лесу именно потому, что были другими?

Жанна глотнула чаю. Холода она больше не чувствовала. Не чувствовала и усталости. По правде говоря, она вообще не чувствовала своего тела. Снова уселась на кровать и взяла в руки тетрадь в кожаной обложке. В голове крутились сюжеты сказок, в которых маленькие дети оказываются одни-одинешеньки в страшном лесу.

Хуан и был героем одной из таких сказок.

Кошмарный сон обернулся реальностью.

«— По-английски их называют black howler monkey. В субтропических лесах северо-востока страны это самый распространенный вид. Самцы черного цвета, самки — желтого.

— Какой образ жизни они ведут?

— Древесный. Хвост служит им чем-то вроде пятой конечности, с помощью которой они перескакивают с ветки на ветку. Они почти никогда не спускаются на землю.

— Вы полагаете, Хуан жил с ними на деревьях?

— Ему было нелегко не отставать от них. Зато он мог оказывать им кое-какие услуги на земле. Подбирать плоды. Предупреждать о появлении хищников.

— Я никогда не хожу в лес. Почему их называют ревунами?

— Это крайне агрессивный вид. У каждого клана — своя территория. Если на нее проникает чужак, они принимаются кричать. Слышать их рев ужасно. Да и видеть тоже не лучше. Грива на голове встает дыбом, пасть округляется, становясь похожей на букву О. Мне кажется, Хуан, издавая звуки, пытается их имитировать.

— Пока для него это единственный способ самовыражения…»

Жанна подняла глаза. Она вспомнила вопли, подслушанные в кабинете Антуана Феро. Никаких сомнений: тот горловой вой, что издавал Хуан-Хоакин, зародился в Лесу мертвецов…

«— А по отношению друг к другу они тоже проявляют агрессию?

— Самец живет с несколькими самками и их детенышами. Вожак стаи не миндальничает с остальными самцами. Вообще отношения внутри группы довольно жесткие. За все приходится драться. За самку. За пищу. За все».

Жанна снова вызвала в памяти сеанс гипноза у Феро. Лес кусается… Да, обезьяны-ревуны не церемонились с Хоакином. Кусались. Царапались. Лупили его почем зря…

«— Что за жизнь была у него среди обезьян, как вы думаете?

— Нелегкая жизнь. Он ведь во всем им проигрывал.

— Вот чего я как раз и не понимаю… Хуан гораздо крупнее обезьян…

— Это, кстати, может помочь нам определить, когда именно он к ним попал. Я думаю, он был тогда совсем маленьким. Во всяком случае, ростом меньше метра. Сколько лет ему тогда было? Четыре года? Пять лет? Потом он подрос, и клан от него отвернулся. Физические различия, неуклюжесть… Вполне естественно, что его оттолкнули».

Жанна представила себе, какую жизнь вел мальчик. Не жизнь, а ад. Она словно наяву услышала шелест листвы, треск сучьев, хриплое рычание. Ей приходилось вдыхать смрад чужих тел. Сносить удары и укусы… Она превратилась в Хуана…

«— Теперь я хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Прошу вас.

— Когда Хуан понимает, что за ним наблюдают, как он реагирует?

— Нервничает. Начинает ерзать на месте.

— Он поворачивается к вам спиной?

— Да. Но продолжает поглядывать на меня из-за плеча.

— Это типичное поведение карайя. Скажите, он стучит по стене, чтобы напугать того, кто к нему приближается?

— Нет.

— Показывает зад в знак покорности?

— Нет. Покорность ему вообще не свойственна.

— Он, конечно, не обязан был перенимать все повадки вида, с которым делил существование.

— Как вы думаете, он способен к обучению?

— Я специалист по поведению животных, а не психолог.

— Мне кажется, у Хуана есть признаки аутизма. Могла ли жизнь в лесу заблокировать его умственные способности? Вызвать своего рода деградацию?

— Чтобы строить предположения о том, есть ли у него шанс вернуться на путь человеческого развития, необходимо узнать, откуда он взялся. В каком возрасте покинул наш мир. Вы уже провели местное расследование?

— Нет еще.

— Со своей стороны, я думаю, что это брошенный ребенок. Родители Хуана его не хотели. И никогда его не любили.

— Откуда такая уверенность?

— Избалованный, заласканный ребенок не смог бы выжить в лесу. Закалка Хуана лучше всего доказывает, что и среди людей его жизнь была не сахар. Проведите расследование. Я почти не сомневаюсь, что вы что-нибудь найдете. Какое-то происшествие… Что-то связанное с насилием в семье…»

Жанна отложила тетрадь. Строчки плясали у нее перед глазами. Впрочем, запись беседы закончилась. Она бросила взгляд на часы — дешевую электронную поделку, которая валялась у нее в сумке и которую она недавно нацепила на запястье вместо «Картье».

Пять утра.

Странно, что от Николаса никаких вестей. Неужели его так напугало ночное приключение с выкапыванием трупа? Остается надеяться, что он не удрал в Антигуа на «ее» машине. Сейчас приму душ, решила она, потом заварю еще чаю и продолжу чтение.

Секунду спустя она крепко спала.

Жанна проснулась, разбуженная чудовищным криком обезьяны-ревуна. От ужаса она подскочила и поняла, что орет ее мобильник, оставленный в изголовье.