Тюрьма и воля - Геворкян Наталья Павловна

Через четыре дня после заявления Ходорковского о том, что труба будет государственной, 6 июня 2003 года депутат Государственной думы Владимир Юдин обратился с запросом в Генеральную прокуратуру по поводу законности приватизации принадлежащего Ходорковскому и его группе «Апатита», с чего в итоге и началось «дело ЮКОСа». 2 июля по этому делу арестовали и обвинили Платона Лебедева.

В октябре того же года посадили Ходорковского, на «китайском» проекте поставили крест. «Роснефть» получила все основные активы уничтоженного ЮКОСа, в том числе три крупных восточносибирских месторождения. Возглавил совет директоров «Роснефти» Игорь Сечин. «Сургутнефтегазу» достался Талакан, который они не смогли получить за три года до этого, уступив ЮКОСу.

Когда резко пошла вверх цена на нефть, интерес государства к геологоразведке в Восточной Сибири снизился. Например, в 2008 году геологоразведочных работ было выполнено в шесть раз меньше, чем в 1990 году. Деньги тратились не на разведку и подготовку запасов, а на все увеличивающийся бюджет той самой трубы на Находку, который достиг $16 млрд, и это деньги налогоплательщиков. При этом параллельно думать о том, чем наполнять эту бесценную трубу, у государства не получалось. Как отмечает Forbes, «месторождения Восточной Сибири, осваиваемые по варианту „государственников“, в ближайшие годы не способны заполнить „золотую“ трубу. Гнать по трубе западносибирские углеводороды при нынешних тарифах на прокачку нерентабельно. Если тариф на прокачку с запада отменить, то государство вместе со снятой экспортной пошлиной теряет $13 млрд ежегодно»[94].

И наконец, трубу на Китай все же построили. В тот самый Дацин. Правда, из Сковородино, как ответвление от трубопровода Восточная Сибирь — Тихий океан, на Находку. Соглашение с Китаем заключили в 2009 году государственная «Роснефть» и монополист «Транснефть» под $25 млрд кредита от китайцев. $10 млрд получила «Транснефть», которая и должна была строить трубопровод: прежде всего кредит предназначался на строительство ответвления на Китай. Возврат кредита предполагался за счет поставок 300 млн тонн нефти в течение 20 лет, то есть до 2030 года. «Роснефть» должна поставлять 15 млн тонн нефти в год (или около 100 млн баррелей). Цену старались держать в секрете. По данным «Коммерсанта», она составляла $60 за баррель при текущей на тот момент (заметка в «Коммерсанте» была опубликована в марте 2011 года) цене на рынке около $110 за баррель. Убыток «Роснефти», то есть государства, при продаже одного барреля составляет $50, или $350 при продаже тонны нефти. Годовой ущерб российской госкомпании от сделки с китайцами равен $5 млрд. Эти подсчеты сделал бывший вице-премьер правительства России, а ныне оппозиционный политик Борис Немцов.

В июне 2002 года каждый любопытствующий получил ответ на вопрос, сколько стоит Михаил Ходорковский. Владельцем 61 % акций ЮКОСа оказалась гибралтарская Group Menatep Limited, крупнейшим акционером — Михаил Ходорковский, который владел лично 9,5 % акций, а также был единственным бенефициаром трастового фонда, владевшего 50 % акций группы. Исходя из того, что капитализация НК ЮКОС тогда была около $21 млрд, состояние Михаила Ходорковского (с учетом траста) составляла $7,63 млрд. У Невзлина было 8 % акций, у Лебедева, Дубова, Брудно и Шахновского — по 7 %, у Голубовича (чье имя не было названо в списке бенефициаров по его просьбе) — 4,5 %.

Как отмечали финансовые аналитики, это был первый случай в России, когда человек публично раскрывал размеры своего личного состояния. Ходорковский в момент опубликования этих цифр был между Томском и США с недолгим залетом в Москву. Он успел дать короткий комментарий «Ведомостям»[95]: «Как вы понимаете, это оценка по текущей капитализации российской компании, в которой заложены не только недооцененность бизнеса, но и все российские риски. Поэтому я ощущаю себя владельцем большого, хотя и рискованного состояния. Но существенная часть этих акций Группы МЕНАТЕП принадлежит мне не напрямую, а через бенефициарное владение. Я распоряжаюсь этой долей, получаю от нее доход, но, если со мной что-то случается, она отходит следующему человеку из группы. Но если группа продает, например, часть акций ЮКОСа, то половина вырученных денег поступает в этот специальный фонд, который держится в моих интересах. То есть я могу эти деньги использовать. Но это все — пока я жив и дееспособен. После меня бенефициаром траста станет поименованный мною член группы. Этот находящийся у траста 50-процентный пакет акций группы не может быть уменьшен — он нужен, чтобы обеспечить преемственность власти в группе».

На время работы в ЮКОСе члены группы передали право голоса по вопросам распоряжения и управления акциями ЮКОСа Платону Лебедеву.

Владимир Дубов: Я в этот момент, между прочим, был депутатом Государственной думы (с декабря 1999 года член Комитета по бюджету и налогам, член Комиссии по рассмотрению вопросов пользования недрами на условиях раздела продукции. — НГ). И вот я утром еду в Думу и представляю себе эту сцену: как я вхожу в зал, а у всех открыта газета «Коммерсантъ», где черным по белому написано, сколько у меня денег. Ощущение было своеобразным, скажу я тебе. А мою жену Ольгу Мише пришлось уговаривать… (что обеспечить прозрачность состава акционеров необходимо. — НГ).

Ольга Дубова: Я уже не помню, что был такой вот прямо разговор, что меня надо было уговорить. Для меня было несколько реперных точек: когда мы переехали на Успенку, когда я ездила с шофером, когда охрана появилась, когда Володя в Думу пошел. И каждый раз я думала: лучше бы этого не было. Но Ходорковский меня на самом деле убедил, что это ради прозрачности, что жить надо по закону. Ты знаешь, я вообще что-то начала понимать про них и их работу только здесь, в Израиле. Потому что как это было в Москве? Ты видишь уставшего мужика, который приезжает после работы. Вот я у Улицкой где-то прочла, что в России неприлично жить хорошо. Это ровно то, что я думала. С неловкостью.

Леонид Невзлин: Возможно, это был рискованный шаг, потому что поперек течения: мы какое-то время были единственными среди российских компаний, кто «открылся». Но если не это, то деньги твои за рубежом де-факто нелегальные. Это был правильный шаг. Мы как начали жить на легальные деньги, так и продолжаем жить. И несмотря на все разбирательства, которые происходят в России, включая обвинения в отмывании и легализации преступных доходов, которые были в суде, мы обладаем настолько прозрачной, очевидной историей получения денег как дивидендов или от продажи активов, что мы не боимся этих обвинений за рубежом. У партнеров Группы МЕНАТЕП все деньги легальные. Это был сильный ход, и я Мише благодарен.