100 великих писателей - Калюжная Любовь

Гумилёва расстреляли без суда и без доказательства вины в 1921 году, и неизвестно где закопали в одной яме с другими расстрелянными.

Обычно говорят о пророческом смысле стихотворения Гумилёва «Рабочий», в котором поэт предсказал якобы свою гибель от рук «рабочего», то есть пролетариата, революции. Но строго-то говоря, это стихотворение о немецком рабочем, который отливает пулю…

• Пуля, им отлитая, просвищет
• Над седою вспененной Двиной,
• Пуля, им отлитая, отыщет
• Грудь мою, она пришла за мной.

Это стихотворение имеет прямое отношение к Первой мировой войне, а не к революции. Хотя все-таки и это стихотворение надо отнести к пророческим стихам поэта: слово так или иначе исполнилось.

Некоторые говорят, что Гумилёв так увлекся экзотическими странами, конкистадорами, жирафами, озером Чад, «брабантскими манжетами» романтических капитанов, Африкой и Востоком, что не успел сказать о России.

Это и так, и не так. Во-первых, замечательно, что в русской поэзии есть поэт с таким самобытным дарованием, устремленным к дальним странам, это только обогащает русскую поэзию. Гумилёв родился в Кронштадте в штормовую ночь — ему на роду было написано любить моря. У него дед был морским офицером, дядя — адмиралом.

Во-вторых, конец XIX века, как и конец XX, в искусстве настоятельно требовал каких-то новых форм, тем, прорывов. В Европе многие художники такой прорыв искали в экзотическом материале — вспомним Гогена или Киплинга… Так что Гумилёв действовал в духе общих поисков в искусстве своего времени.

А в-третьих, Гумилёв много чего сказал и о России. Его книга «Костер» очень русская. Александр Блок на одном из своих сборников сделал такую дарственную надпись: «Дорогому Николаю Степановичу Гумилёву — автору „Костра“, читанного не только „днем“, когда я „не понимаю“ стихов, но и ночью, когда понимаю». Приведем несколько строф из «Костра»:

• Я ребенком любил большие,
• Медом пахнущие луга,
• Перелески, травы сухие
• И меж трав бычачьи рога.
• (Детство)

• В чащах, в болотах огромных,
• У оловянной реки,
• В срубах мохнатых и темных
• Странные есть мужики.
• Выйдет такой в бездорожье,
• Где разбежался ковыль,
• Слушает крики Стрибожьи,
• Чуя старинную быль.
• (Мужик)

• Крест над церковью взнесен,
• Символ власти ясной, Отеческой,
• И гудит малиновый звон
• Речью мудрою, человеческой.
• (Городок)

Гумилёв стремился сказать о своей Родине полнее и пронзительнее, но признавал, что его дарование в другом. В стихотворении «Стокгольм» он об этом скажет:

• И понял, что я заблудился навеки
• В слепых переходах пространств и времен,
• А где-то струятся родимые реки,
• К которым мне путь навсегда запрещен.

Это уже зрелый Гумилёв говорит, все понимающий о себе, о своем творчестве.

Читатель, который знает и любит стихи Гумилёва, уже и не вспоминает ни о каких литературных течениях начала XX века, о литературных спорах, он, может быть, уже и забыл, что такое акмеизм, который проповедовал Гумилёв, — он просто любит лучшие стихи поэта, он живет, дышит этими стихами, это его золотой запас души. На вопрос самого Гумилёва: «Что делать нам с бессмертными стихами?» — он отвечает: «Любить!» Я бы дополнил еще: и издавать.

Читатель, который только открывает поэзию Гумилёва, найдет при желании много статей и об акмеизме, и о спорах, прочитает статью А. Блока «Без божества, без вдохновенья», узнает биографию поэта, откроет для себя непростые отношения двух поэтов, мужа и жены, Ахматовой и Гумилёва, прочитает «Письма о русской поэзии» Николая Степановича, его прозу, статьи, может быть, даже прочитает драмы. Самое главное, чтобы поэт «зацепил» человека, чтобы душа потянулась к высокому поэтическому миру. А это могут сделать только сами стихи. Слава Богу, после многих десятилетий запрета сейчас вышли и выходят новые и новые издания Гумилёва. С очень хорошими предисловиями, так что есть возможность не только насладиться стихами, но углубиться в художественный мир поэта.

Вот, например, какие глубины видит исследователь и автор предисловия к прекрасному трехтомнику Гумилёва, изданному издательством «Художественная литература» в 1991 году, Н. А. Богомолов в стихотворении «Память»: «Стихотворение заканчивается явлением неведомого странника с закрытым лицом: