Наша светлость - Демина Карина

Отпускает. Отступает. И вдруг оказывается рядом. Наклоняется к Тиссе, заглядывает в глаза. Гийому нужен ее страх. Его у Тиссы много.

Недостаточно.

Холодное прикосновение пальцев. Тиссе кажется, что они оставляют на коже след, который не выйдет оттереть, как бы она ни пыталась.

Запустив руку в вырез платья, Гийом сжимает грудь.

Больно!

— Улыбнись. Ты же помнишь, о чем мы договаривались?

Помнит. Улыбается. Ненавидит. Вот, оказывается, на что это похоже. Ей всегда казалось, что ненависть — это глупо и если хорошо постараться, то можно простить любого врага. Нельзя.

Гийом наматывает волосы на вторую руку и дергает, заставляя запрокинуть голову.

— А теперь ты меня поцелуешь, правда?

Подчиняться просто, если думать о другом. О том, что руки у него заняты, а у Тиссы свободны. Что в рукаве у нее нож, который легко соскальзывает в руку, а на Гийоме нет кольчуги.

Он стоит так близко.

Увлечен.

Не целует — кусает до крови. Пускай.

Тисса заставляет себя смотреть в глаза. Ему ведь так надо, чтобы она боялась. А ей очень страшно: Тисса никогда не убивала людей.

Она ударила так, как учил дедушка: снизу вверх и налегая всем весом на рукоять, вдавливая клинок в неподатливое тело. Кажется, слышала, как хрустит ткань и что-то внутри Гийома. Он попытался отшатнуться, но запутался в волосах Тиссы.

Рванулся, выдирая пряди. С кровью. И пусть.

— Ах ты тварь…

Красное на белом. Красиво даже. И нож остался в руке, уже не белый и не прозрачный. Скользкий только, приходится сжимать обеими руками. А Гийом не думал падать. Он стоял, трогая живот, точно не в силах поверить, что так глупо попался.

— Я ж тебя…

Шагнул к Тиссе, и она ударила во второй раз… в третий… в четвертый… она не считала. Само как-то получалось. Вынимать и бить. Снова и снова. За страх. За боль.

За то, чтобы Гавин остался жить. Монфор все равно бы избавился от него… потом, наигравшись с Тиссой. Ей бы тоже оставил открытое окно — подсказка и выход. И значит, она все сделала правильно.

Зачем-то она отползла к камину, оставляя на ковре кровяной след. Отпечатки рук и просто пятна. Нож выпал, и Тисса подобрала его. Она не может остаться без оружия! Тиссу все-таки вырвало на старую золу. И она расплакалась.

Теперь уже можно… наверное.

Когда открылась дверь, Тисса не знала, сколько времени прошло, наверное, не очень много, ведь кровь на ее руках еще не успела свернуться, — она сказала то, что должна была:

— Кажется, я его убила.

— Что ж, — ответил ей лорд-канцлер, — боюсь, это был крайне неосмотрительный поступок, леди. Теперь вас будут судить.

Юго едва не пропустил представление. Признаться, он задремал, поддавшись всеобщей расслабленности, которая случается с людьми после мероприятий длительных, отбирающих силы и физические и эмоциональные. В опустевшем зале не осталось зимы, лишь только грязь и вода, наверняка утерявшая память о том, что когда-то имела иную форму.

Замковые коридоры, погруженные в привычный полумрак, дышали покоем.

И потому вооруженные люди, которые определенно спешили куда-то, весьма заинтересовали Юго. Он не стал задавать вопросов, но просто отправился следом, стараясь держаться в отдалении.

На людях были красные плащи с гербом Кормака.

И странная безлюдность коридоров обретала новый смысл.

Юго, сумев остаться незамеченным, собирал детали чужой мозаики.

Лорд-канцлер. Свеж, бодр и очень доволен.

Тисса. Она явно не в себе. Взгляд растерянный. Рассеянный. Вряд ли Тисса понимает, что происходит вокруг. На одежде кровь — красное на красном сложно разглядеть, но у Юго опыт. И этот запах — свежей смерти — ни с чем не спутать.

Кольцо из стражи смыкается.

Уводят. Юго остается. Ждет.

Доктор. Носилки. Два тела. Мальчишка жив и пытается встать, но ему не позволяют. А вот Гийом определенно мертв. И Юго мысленно аплодирует лорду-канцлеру: такого союзника, как де Монфор, можно использовать лишь в качестве удобного трупа.

Конечно, девочку жаль… Если Юго что-то понимал, то в ближайший час ее сломают, и ломать будут грубо. Ограниченность времени влияет на выбор методов. А форсированного допроса она не выдержит. Недоучка расстроится… плохо, очень плохо. Кормак не представляет себе, на что способен расстроенный маг со склонностью к стихийным выбросам силы.