Наша светлость - Демина Карина

И Юго, вздохнув, принял решение.

Ее подняли. Куда-то повели. Тисса не понимала, куда именно. Она хотела остаться с Гавином, но лорд-канцлер сказал, что Гавину нужен врач, а не Тисса.

Ее ждут.

Где? И зачем?

Чтобы судить.

И стража нужна, чтобы Тисса не сбежала. Она не собирается, она понимает, что совершила убийство, а убийство не должно оставаться безнаказанным.

Лестница вниз. Длинная. Старая. Узкие крутые ступеньки, а голова так кружится… дышать почти нечем — все съедают факелы. И камень, камень, только камень вокруг. Тисса опирается на него рукой и на мгновение приходит в себя.

— Где мы?

Не отвечают.

— Я должна увидеть мужа…

— Ему сообщат.

Но это обещание не успокаивает. А Тисса начинает думать о том, что именно сообщат.

Она убила человека… взяла и убила. Ножом.

Столько крови… красное на красном не видно почти, особенно здесь, где нет света. Но ткань промокла и прилипла к коже. Мерзко. Наверное, Тиссу снова стошнило бы, если бы было чем. А так только лестница под ногами закачалась. Упасть не позволили. Подхватили, сдавили грубо, тряхнули.

— Леди, возьмите себя в руки… — Голос издалека.

И позволяют наконец присесть. Пощечина отрезвляет. Тиссу никто и никогда не бил по лицу.

— Назовите ваше имя, — спрашивает лорд-канцлер. Он ведь знает, но, наверное, по протоколу положено. Тисса в суде. Так быстро?

Страшное место. Снова камень, и чувствуется, что его много вокруг. Скала проглотила Тиссу и всех этих людей, которые спрятались в зале, думая, что это они используют скалу.

Люди знакомы. Тисса видела их прежде, но издали.

Древний старик, который дремлет, обняв трость, — лорд Оукли.

Человек в бархатном сюртуке, наброшенном поверх грязной рубахи, — лорд Грир.

А тот, что с бутылью вина — прижимает к груди нежно, поглаживает длинное горлышко и небрежный жест этот вызывает рвотный спазм, — лорд Фингол. И Саммэрлед здесь же… Кэден и Нокс… Все они собрались здесь, чтобы судить Тиссу? И приговорить, ведь совсем рядом с Тиссой, внимательно разглядывая, словно заранее пытаясь определить, сколь много возни с ней будет, устроился лорд Хендерсон. Палач.

— Ваше имя. — Окрик заставляет Тиссу вздрогнуть.

— Тисса… — Она хотела назвать имя отца, но вспомнила, что вчера — это было так давно! — получила новый род и новое имя. — Тисса Дохерти.

Она сидит на табурете, который слишком мал и почему-то неустойчив, и Тиссе приходится делать усилие, чтобы сидеть ровно. Но, как ни странно, это усилие не позволяет ей вновь сорваться в слезы.

Семь мормэров… восемь, если считать с лордом-канцлером, собрались, чтобы рассмотреть ее дело. И единственное, что Тисса может, это вести себя достойно.

— Сколько вам лет?

— Шестнадцать.

Лорд Кормак не стоит на месте. Он обходит лордов, касаясь каждого, и лорды кивают в ответ на прикосновение, словно соглашаясь с чем-то. Лишь Хендерсон остается недвижим. Он словно спит с открытыми глазами.

— Леди, чему вы улыбаетесь?

— Я?

Разве Тисса улыбается? Она совсем не чувствует своего лица. И трогает щеки, пытаясь понять, правду ли сказал лорд-канцлер. Пальцы бурые какие… все еще липкие.

— Вы, леди. Вас так развеселила смерть де Монфора? За что вы убили его? Его ведь убили вы?

— Да.

Глупо отрицать очевидное.

— За что?

— Он пытался… он хотел… — Тисса поняла, что не сможет им рассказать. — Меня…

— Обесчестить, — мягко подсказал лорд Хендерсон.

— Да.

— Неужели? — Ей не верят. — Леди, по вам не скажешь, что кто-то пытался вас обесчестить. Ваша одежда в полном порядке, разве что несколько испачкана. Но я не наблюдаю ни малейших признаков насилия.

Лорды закивали, соглашаясь, что девушка, которую пытались обесчестить, должна выглядеть иначе.

— Он меня поцеловал…

Ушедший, до чего глупо это звучит!

— То есть Гийом де Монфор вас поцеловал, а вы ударили его ножом? Вам не кажется, что это несколько… чересчур.

Он ведь тоже улыбается. Одними глазами. И неужели никто не видит этой улыбки? Или Тиссе мерещится? Здесь все так зыбко — света очень мало.

— Леди, не стоит врать уважаемым людям… — Лорд-канцлер останавливается перед Тиссой, заслоняя всех прочих. И в какой-то миг кажется, что в этом огромном зале нет никого, кроме Тиссы и Дункана Кормака. — Все ведь было иначе. Вы состояли с де Монфором в любовной связи…