Ричард Длинные Руки – маркграф - Орловский Гай Юлий

Куно бледно улыбнулся, не понимая, но на всякий случай поклонился.

– Я пойду, ваша светлость.

– Нет, – сказал я, – ты теперь в нашей элите. Вон там, если не ошибаюсь, стол с местными… Иди, пируй.

Меня приветствовали веселыми воплями, я с поднятыми над головой руками прошел между рядов, время от времени сцеплял ладони в замок и потрясал ими. Что это означает на языке жестов, не знаю, но выглядит красиво и убедительно.

Мое кресло с высокой спинкой, что уже трон, на нем сидел, как понимаю, сам Кейдан, не зря же на нем золотой герб, а на спинке янтарный орел в натуральную величину с рубинами вместо глаз.

С удивлением я увидел входящего в зал отца Дитриха. На этот раз великий инквизитор переоделся в новое и чистое, подрезал волосы и выглядит даже моложе.

Перехватив мой взгляд, улыбнулся, помахал рукой. Я поднялся и торопливо шагнул навстречу.

– Благословите, святой отец… Отец Дитрих, я так рад вас видеть! Где вы пропадаете?

– Как и вы, сэр Ричард, – ответил он, – как и вы… Люди этого города, как и всей страны, подумать только, служат Мамоне! Но те, кто пытается служить Богу и Мамоне, вскоре обнаруживают, что Бога нет.

– Вы им напомнить сумеете, – заверил я пылко. – Нет более опасного оружия против черта, чем чернила и книгопечатание. Когда-нибудь окончательно сживут его со света! Я слышал, что вы спешно начали строить типографию?

– Да, сын мой.

– Великое дело, – сказал я. – Вы прямо двужильный, святой отец!

– У меня много помощников, – ответил он с улыбкой. – Ты как, держишься?

Я спросил непонимающе:

– В каком смысле?

– Власть, – сказал он, – такое же искушение для лорда, как вино и женщины для молодого человека, взятка – для судьи, деньги – для старика и тщеславие – для красавицы.

Я покачал головой.

– Наоборот, я власти боюсь и всячески от нее увиливаю.

– Потому ее можно доверить тебе, – сказал он неожиданно, похлопал меня по руке и ушел.

Я вернулся в свое кресло с тронной спинкой. Вообще говоря, питаю ненависть и отвращение к животному, называемому человеком, но сердечно люблю Растера, Макса, Теодориха, Зигфрида, Асмера и еще многих достойных и красивых в поступках людей, а вот отец Дитрих, напротив, гневно клеймит всех за слабости, но страстно любит человечество и готов за него отдать жизнь.

Странно, отец Дитрих ни словом не обмолвился о необычности моей победы над темным богом. До сих пор даже не спросил, как я себя чувствую. В смысле, нет ли теперь у меня каких-то темных мыслей. Впрочем, глупо такое спрашивать. Наверное, будет присматриваться ко мне, а то и другим велит анализировать мои слова и дела.

– За нашу и вашу победу! – пронесся над залом мощный рык. Сэр Растер поднялся во всей красе, на этот раз сделал себе поблажку и не явился в полных доспехах, но кирасу оставил, небрежно выставив голубую сталь в раскрытые полы камзола. – Ожидали ли мы победу? Да, ожидали!.. Мы верим сэру Ричарду!.. Но думал ли кто, что будет такой быстрой и сокрушительной?.. Честно скажу, даже я до сих пор в диком изумлении!

К нему тянулись с наполненными кубками. Из-за дальних столов просто поднимали чаши с вином повыше и весело орали, в зал заглядывали трепещущие слуги.

Я улыбался и кланялся, улыбался и кланялся, отечески помовал руками и снова улыбался.

Пир был в разгаре, я уже подумывал, как бы смыться, надо над картой мира помыслить над великими геополярными проблемами, это версия для народа, а на самом деле ощутить тревожную сладость превращения в крылатого зверя, попробовать то, попробовать это, проверить себя в свободном полете, могу ли нести груз, каков высотный потолок…

Ко мне то и дело тянутся с кубками в руках, я окинул взглядом зал, от назойливого внимания избавиться трудно, но удается перепихнуть на другого, и я встал, пошел вдоль рядов, похлопывая по плечам сидящих и улыбаясь во весь рот.

У самого дальнего стола я остановился. Рыцари затихли, когда я вскинул кубок.

– Вот сэр Максимилиан, – сказал я громко. – В бою старается быть впереди, на пирах садится от меня подальше. И вообще за столом не слышу его клича.

Барон Альбрехт повторил многозначительно:

– За столом.

Растер обхватил засмущавшегося сэра Макса за плечи и заорал весело:

– За настоящую доблесть, что не требует награды!

– Ура сэру Максимилиану! – заорал Бернард громовым голосом.

– Слава Максимилиану! – закричали другие голоса.

– Пьем за сэра Максимилиана!

– За вас, сэр Максимилиан!..

Довольный нехитрой хитростью, я пошел к своему креслу, теперь нужно умело увильнуть самому, в это время в распахнутые двери вошел граф Ришар. В легком доспехе, даже без шлема, но кираса и стальные нарукавники блестят холодно, напоминая, что мы в завоеванной стране. За ним на почтительном расстоянии четверо рыцарей, не самых знатных, как помню, он может себе позволить брать в свиту не по длине родословной, а по деловым качествам, красивый и суровый.

Я помахал ему рукой, хотя, конечно, он меня видит и идет ко мне, но в нашем обществе нужны ясные знаки, которые прочитывают и другие.

– Сэр Ричард! – сказал он бодро и очень весело. – Важное сообщение!

– Говорите, граф, – откликнулся я.

Он быстро зыркнул по сторонам.

– Сэр Ричард… – продолжил он все так же бодро, но с многозначительностью в голосе, – такое лучше… наедине.

Я поморщился, но кивнул.

– Ладно. Идите за мной.

Я поднялся с трона и уже сделал шаг, держа взглядом дверь, откуда через два зала попадем в мой кабинет, но граф остался на месте, глядя на меня со странным выражением. Я остановился, посмотрел на Ришара, а за спиной раздался могучий рев сэра Растера:

– Как можно, сэр Ричард?

Рыцари поднимались из-за столов и поспешно покидали зал. Ришар так и не сдвинулся с места, для него естественно, что в таких случаях не сюзерен должен уходить, а все прочие обязаны беспрекословно очистить помещение.

Ушли и его рыцари, я смотрел вслед этой пышной толпе с неловкостью, лучше бы я сам вышел, но граф упрется, правила этикета, то да се, а этикет складывается не сам по себе. Без строгого соблюдения всех этих телодвижений развалится очень многое, вплоть до управления страной.

Когда ушли последние, граф внимательно посмотрел, как плотно закрылись двери, поманил меня на середину зала. Я шел за ним с нарастающим чувством больших неприятностей.

– Уверены, – спросил он шепотом, – что за дверью не подслушивают?

– Вы же видели, какие тут двери, – сказал я. – Убивать меня будете, никто моих диких воплей не услышит.

Он поморщился.

– Даже не шутите так.

– А что, – спросил я упавшим голосом, – так серьезно?

– Да, – ответил он голосом, из которого начисто испарились бодрость и подчеркнутая уверенность. – Да, сэр Ричард.