Ричард Длинные Руки – маркграф - Орловский Гай Юлий

Разогнать бы, в то же время знаю, что «дворы» были везде при всех королевствах, режимах и во все эпохи. В этом загадочном «дворе» что-то должно быть, потому ломать не буду, пока не пойму, в чем его ценность или необходимость.

Из боковой аллеи вышла, беседуя, группа рыцарей. Барон Альбрехт увидел меня, быстро простился и поспешил наперерез.

– Сэр Ричард! Поговаривают, что вы слишком щедро раздаете земли. Все награжденные тут же уезжают осматривать и устраиваться, а мы теряем военачальников и просто доблестных рыцарей.

Я пробормотал:

– А если это период, когда больше нужны не рубаки, а стригуны овец? Стригатели? Или как зовут, которые стригут овец и снабжают рынок превосходной шерстью?

Он спросил с сомнением:

– Так скоро?

– А вы хотите, – спросил я, – чтобы все ключи в экономике захватили местные? Вот так взять и отдать свою победу!

– Оружие порождает власть, – возразил он.

– В смысле, пусть накопят жирку, а мы отнимем и поделим? Не-е-ет, уже обжигались… Теперь нужно поступить по-умному.

Он посмотрел на меня с сомнением.

– Это вы перестроите королевство по-умному? Может быть, даже красиво и мудро?

Я поежился от издевки, барон смотрит слишком уж насмешливо.

– Пусть я недостаточно хорош, – признался я. – Но ценность идеи не имеет ничего общего с искренностью ее глашатая.

– Верно, – признался он с неохотой. – Но все ждут от вас…

Я прервал:

– Все ждут от меня подобающего поведения. Иногда этого даже я жду. Но, барон, будем реалистами. Мы работаем с тем материалом, что есть.

Он не слушал, смотрел за мою спину. Я обернулся, в зал вошла блистательная, как раскаленный нож, удивительная и необычная женщина. Роскошные черные волосы падают на спину и достигают поясницы, платье больше варварское, сапожки на каблуках, а идет, гордо выпятив грудь и откинувшись назад корпусом, руки чуть в стороны, от локтей и до кончиков пальцев горят красным огнем. Вокруг ладоней трепещет и рвется в стороны багровое яростное пламя.

Я спросил ошалело:

– Это кто? Почему не знаю? Майордом я или гусь на веревочке?

К нам спешил церемониймейстер, лицо белое, всего трясет, сказал непривычно быстро и тихо:

– Ваша светлость, помните, я говорил, это великая жрица Хранилища Древних Королей!.. Она появляется во дворце раз в год, чтобы дать возможность пройти Великое Испытание.

– Что за хрень? – спросил я зло. – Мы что, дикари? Какое испытание, какие инициации или конфирмации?.. На дворе просвещенное средневековье, феодализм в самом расцвете, крестовые походы для расширения культурных контактов, а тут пещерное троглодитство!.. Куда смотрит инквизиция?

– Жрица только что появилась, – сказал церемониймейстер торопливо. – Мы еще не успели…

Он, как и мы с бароном, неотрывно смотрел ей вслед, оголенная спина ровная, в талии можно обхватить пальцами двух рук, но бедра крутые и не сказал бы, что узкие. А облегающие сапожки ничуть не скрывают изящества стройных ног.

– Она всегда такой является? – спросил я. – Как думаете, барон? С такими пылающими огнем руками…

– Не знаю, – ответил он неуверенно. – Возможно, это ее парадная одежда.

– Надеюсь, – сказал я, – только парадная. С такими объятиями… точно останется девственницей.

Он поморщился.

– Сэр Ричард, о чем думаете?.. Мне стыдно за вас.

– Да это только мысли, – ответил я, – наяву я просто сам не знаю кто. Почти святой Антоний. Столько баб вокруг, а я все о работе…

– Прелюбодействовать нельзя даже в мыслях, – напомнил он.

– Неужто, – изумился я, – и в ваших краях Библию почитывают?

– Мудрые мысли не только в Библии, – огрызнулся он. – Что не следует делать, не следует творить даже в мыслях!

– Это в идеале, – возразил я. – Святой Антоний тоже все время… и прелюбодействовал, и чревоугодничал в своей пещере, и вообще совершал все семь смертных грехов. В мыслях, конечно. Но святым остался! А я не святой, мне можно не только в мыслях, но я воздерживаюсь весьма добровольно и без принуждения. Хоть и с трудом. И не всегда. И не везде. Но все-таки в большинстве случаев выстоял, чему сам поражаюсь!

Женщина неторопливо подошла к двери зала Древних Королей. Я ожидал, что возьмется за ручку и потянет на себя всем весом, дверь огромная, как крепостные ворота, однако жрица лишь скрестила руки, выкрикнула пару слов резко и повелительно.

Дверь не отворилась, не распахнулась, не ушла в стену и не поднялась вверх, а просто исчезла.

Барон пробормотал с великим почтением:

– Даже если знает только это заклинание, сила ее велика. Как вам, сэр Ричард?

– Не нравится она мне, – ответил я сумрачно.

– Почему?

– Не люблю сильных женщин, – признался я. – Рядом с такой не по себе. Вы слышали, как отдает команды? Будто строевой командир полка! А я люблю, чтоб щебетала, щебетала, щебетала, дура…

Жрица, похоже, услышала, но не среагировала, разве что недовольно повела плечом. Так же неспешно вошла через дверной проем и пропала из виду.

Барон пробормотал:

– И что, вот такую… гм, красивую, в руки инквизиции?

– Настоящие ведьмы все красивые, – возразил я. – Вы как-нибудь на досуге листали «Молот ведьм»? Нет?.. ну, дикарь, мне за вас стыдно!.. Я тоже, правда, не читал, но майордому можно. Словом, сейчас уже нельзя ни зарезать, якобы при взятии города, ни в пыточный подвал без суда и следствия.

– А как?

– Сперва предложить ей принять христианство, – объяснил я. – Если скажет, что уже христианка, все в порядке, больше вопросов нет, все сомнения толкуются в пользу подозреваемого. Если начнет упорствовать и защищать свое язычество, тогда нужно постараться переубедить все более настойчиво.

Он поинтересовался:

– Насколько настойчиво?

Я сказал раздраженно:

– Все-то вы понимаете, барон! Не обо всем стоит говорить вслух, мы же государственные люди. После увещеваний, если им поддалась, позволить залечить раны и покинуть… увещевальню. Если упорствует, тогда что ж, гуманно и без пролития крови… Инквизиция – вся из иудаизма! Там Господь еще Ною запретил проливать кровь.

Мы подошли к открытому проему. Барон остановился, я шагнул в этот таинственный зал. Суровая роскошь стен, разрисованный звездами потолок, скупо выступающие пилоны, а посреди зала небольшой круглый стол в окружении выполненных в строгом и торжественном стиле тронных кресел. Одно выделяется высокой спинкой, на самом верху золотой зверь непонятной породы с распростертыми крыльями.

Женщина исчезла, в воздухе быстро тает запах озона, словно здесь прогремела освежающая гроза. Я ощутил укол в сердце, хотя, если по уму, что я бы с нею делал? Что за идиот, снова чувства и ум в разладе, говно мне бросать большой лопатой, а не майордомить…