Танец с драконами - Мартин Джордж

— Хар-р! — осклабился Тормунд. В этом он тоже не изменился: смеялся легко и часто, как раньше. — Мудрые слова. Не хотел бы я помереть, заклеванный вами, воронами. — Он хлопнул Джона по спине. — Когда весь мой народ окажется в безопасности у тебя за Стеной, мы еще разделим мясо и мед. А пока… — Дикарь сорвал с левой руки браслет и швырнул Джону, такой же браслет с правой руки полетел следом. — Вот тебе первый платеж. Я получил их от отца, а он — от своего. Теперь они твои, загребущий черный ублюдок.

Браслеты были из старого золота, массивные и тяжелые, исписанные древними рунами Первых Людей. Тормунд Великанья Смерть носил их, сколько Джон его знал, они были такой же его частью, как борода.

— Браавосцы переплавят их ради золота. Жаль. Может, ты их все-таки оставишь?

— Нет. Я не допущу, чтобы говорили, что Тормунд Громовой Кулак заставил свободный народ отдать свои сокровища, чтобы сохранить свое собственное, — он ухмыльнулся. — Но я оставлю кольцо, которое ношу на члене. Намного больше этих малюток. Для тебя оно было бы ожерельем.

Джон не выдержал и засмеялся.

— Ты не меняешься.

— О, меняюсь, — ухмылка растаяла, как снег летом. — Я уже не тот, что был в Красных Палатах. Я видел много смертей, и кое-что похуже. Мои сыновья… — скорбь отразилась на лице Тормунда. — Дормунда сразили в битве у Стены, а ведь он был почти еще мальчиком. Один из рыцарей твоего короля, какой-то ублюдок в серой броне с молью на щите. Я видел это, но когда добрался до него, мой мальчик уже был мертв. А Торвинд… его погубил холод. Тот, вечно болеющий. Он просто взял и умер однажды ночью. Самое ужасное, до того, как мы узнали, что он умер, он встал, белый и с синими глазами. Пришлось самому о нем позаботиться. Было тяжело, Джон, — в его глазах заблестели слезы. — Он был не очень мужественным, если честно, но он был моим мальчиком, и я любил его.

Джон положил руку ему на плечо.

— Мне очень жаль.

— Почему? Это же не ты сделал. На твоих руках есть кровь, как и на моих. Но не его, — Тормунд покачал головой. — У меня все еще остались два сильных сына.

— А ваша дочь…?

— Мунда, — воспоминание о ней вернуло улыбку Тормунду. — Я отдал ее замуж за этого Рика Длинное Копье, представь себе. Парнишка был скорее крикливым, чем разумным, на мой взгляд, но обращался с ней хорошо. Я сказал ему, что если он ее обидит, я оторву его член и изобью его им до крови, — он еще раз хлопнул Джона по спине. — Пора тебе возвращаться. А то еще подумают, что мы тебя тут съели.

— Тогда на рассвете. Через три дня ровно. Сначала мальчики.

— Я слышал, как ты сказал это первые десять раз, ворона. Можно подумать, что мы не доверяем друг другу, — он сплюнул. — Сначала мальчишки, да. Мамонты идут в обход длинным путем. Позаботься о том, чтобы их ждали в Восточном Дозоре. А я позабочусь, чтобы не было драки и давки в твоих чертовых воротах. Мы будем милыми и послушными, как утята в выводке. А я буду уткой-матерью. Хар-р! — Джон вышел из шатра вслед за Тормундом.

Снаружи был яркий, безоблачный день. Солнце вернулось на небо после двухнедельного отсутствия, и к югу от них высилась сверкающая бело-голубая Стена. Джон вспомнил, как старики в Черном Замке говорили, что у Стены настроение меняется чаще, чем у Безумного Короля Эйериса, а иногда — что чаще, чем у женщины. В пасмурные дни она была похожа на белую скалу. В безлунные ночи Стена была черна, как уголь. В метель она казалась высеченной из снега. Но в такие дни, как сегодня, она представала такой, как есть: чистый лед. В такие дни она сияла, как кристалл септона, и все ее выбоины и трещины преображались в солнечном свете, когда морозные радуги вспыхивали и умирали на ее полупрозрачных гранях. В такие дни Стена была прекрасна.

Старший сын Тормунда стоял возле лошадей, разговаривая с Лезарсом. Высокий Торегг, называли его среди свободных людей. Хотя он был едва на дюйм выше Лезарса, он пошел в своего отца. Гарет, силач Кротового городка, парень по имени Конь, сгрудились у костра, спиной к двум другим. Только он и Лезарс были людьми, которых Джон взял с собой на переговоры, больше можно было бы истолковать как признак страха, и двадцать человек не было бы полезнее двух, если бы Тормунд захотел крови. Призрак был единственной необходимой защитой Джона; лютоволк мог чуять врагов, даже тех, кто прятал свою враждy за улыбками.

Призрак ушел, но Джон снял черную перчатку, вложил два пальца в рот и свистнул:

— Призрак, ко мне!

Он услышал хлопанье крыльев сверху. Ворон старого Мормонта приземлился на луку седла Джона.

— Зерно, — застонал он, — зерно, зерно!

— Ты все еще летаешь за мной? — Джон хотел прогнать птицу подальше, но в итоге ворон все равно вернулся, пригладив перья, он уставил на него свой блестящий глаз.

— Сноу. — бормотал он покачивая головой. Призрак вышел между двумя деревьями, а за ним показалась и Вэль.

Они выглядяли, будто давно вместе. Вэл была одета во все белое, белые шерстяные штаны, заправленные в высокие сапоги из высветленной белой кожи, белый плащ из медвежьей шкуры с резными из чардрева лицами укрывал её плечи, белая туника с костяными застежками. Ее дыхание было таким же белым… но глаза ее были синими, ее длинная коса была цвета темного меда, а щеки покраснели от холода. Прошло много времени с того момента, когда Джон Сноу последний раз видел столь же прекрасное зрелище.

— Ты пыталась украсть моего волка? — спросил ее Джон.

— Почему бы и нет? Если бы каждая женщина имела лютоволка, мужчины были бы более нежными. Даже вороны.

— Ха! — захохотал Тормунд Великанья Смерть. — Не разговаривай с этой, Лорд Сноу, она слишком умна для таких, как мы с тобой. Лучше поторопись украсть ее, не то Торегг (?) проснется и заберет ее первым.

Как там сказал этот болван Аксель Флорент о Вель? "Созревшая девочка и неплохо выглядит. Хорошие бедра, хорошая грудь, хорошо сложена для деторождения." Всё достаточно верно, но эта одичалая была гораздо большим чем простая дикарка. Она доказала это найдя Тормунда там, где опытные разведчики Дозора потерпели неудачу. Она может и не принцесса, но она может стать достойной женой любому лорду.

Но этот мост сгорел уже давно, и Джон собственноручно его поджег.

— Я даю свое разрешение Тореггу (?) попытаться, — объявил он. — Я дал клятву.

— Она не будет против. Не так ли, девочка?

Вель погладила длинный костяной нож на её бедре. "Лорд Ворона может попробовать забраться в мою постель в любую ночь, когда вздумается. Когда я его оскоплю, ему станет гораздо проще хранить свои обеты".

"Ха!" Тормунд фыркнул снова. "Ты слышал это, Торегг? Держись подальше от неё. У меня есть дочь и мне не нужна ещё одна". Качая головой главарь одичалых нырнул обратно в свою палатку.