Ричард Длинные Руки – лорд-протектор - Орловский Гай Юлий

Я кивнул, все правильно, это опасно. Могу явиться с войском, пусть и наспех набранным, окружить любой замок так, что мышь не выскользнет. Потому сэр Рикардо наверняка той же ночью собрал уцелевших и повез леди Лоралею не в чей-то замок, а только в ему известное укрытие.

Хорошо, знаю, кто увез, это сильно сужает поиски. У самого Рикардо пусть не один замок, но и не десяток. Еще может попытаться укрыться у одного из своих друзей или в крепости сюзерена, но и это можно проверить простым перебором. Так что остается только тайное укрытие.

Я хотел было снова в седло, но посмотрел на измученного Миртуса, спросил с неудовольствием:

– Если выедем на рассвете, сможешь взять след?.. Вообще-то я надеюсь и на Бобика, но вдруг они умеют посыпать сзади какой-нить гадостью, отбивающей запахи?

Он кивнул.

– Да. След до завтра не потускнеет. Они всего лишь обогнули замок, а дальше поедут по прямой.

– Только в какую сторону? – буркнул я.

Он сказал с натянутой улыбкой:

– Если изволите, можем ехать сейчас.

– Я изволю, – сказал я недовольно, – чтобы у тебя чутье не угасло. А усталая собака теряет нюх. Так что падай и спи!.. Разбужу скоро, успей отоспаться.

– Спасибо, ваша светлость.

– Ты поел?

– Нет, мы вас ждали.

– Эх, – сказал я с неудовольствием, – только время теряли. Ешь быстрее. Вон Зайчик брюхо уже набил! Да и Бобик, думаю, кого-то в лесу проглотил, крокодил ненасытный.

Миртус сказал с виноватой улыбкой:

– Да, он немного отлучался. Но из леса не высовывался!

– Ты его не выгораживай! Ишь, спелись уже…

Ел он быстро, но аккуратно и деликатно, соблюдая манеры. Я не торопил, и так спешит, лег у костра и сделал вид, что засыпаю. Сердце стучит часто и мощно, разочарование заснуть не даст, я зол так, что приходится скрывать, иначе сорвусь на неповинных животных и совсем уж запуганном Миртусе…

Зайчик не спал, шевелил ушами, сопел, переступал с ноги на ногу, а Миртус и Бобик даже не пошевелились, когда я встал и раздул угли в полузатухшем костре.

Взвился огонь, веточки сухо и весело затрещали, Миртус вздрогнул, открыл глаза.

– Ох, ваша светлость, простите…

– Ага, – ответил я, – виноват? За что прощать?

– Что не я раздул костер.

Я отмахнулся.

– В походе нет титулов. Есть только люди покрепче и люди послабее. Но кто слабее в дороге, обычно сильнее в замке. Ешь сыр и мясо, пока этот медведь дрыхнет.

Он снова завтракал так же быстро и деликатно, а Бобик повел ухом, понял сквозь сон, что близко едят, мигом проснулся и, похлопав ушами, спросил взглядом: что дают?

– Хватит жрать, – сказал я раздраженно. – В путь, лежебоки!

Зайчик уже смирился, что конь Миртуса не в состоянии мчаться, аки птица, идет спокойно. Бобик почти не показывается, рыщет по лесу, исчезает в оврагах, пугая птиц, носится по высокой траве.

Присутствие магии я ощутил совершенно случайно, покосился на Миртуса, но тому не до колдовства, смотрит только, чтобы не свалиться, когда конь скачет через поваленные деревья.

– Ты что-нибудь чувствуешь? – спросил я. Пояснил: – Как будто за нами кто-то следит?

Он прислушался, качнул головой.

– Нет.

Я помедлил, стараясь снова ощутить то странное прикосновение, но не сумел. То ли деревья экранируют, то ли в самом деле начинаю подозревать все и вся.

На развилке дорог снова ощутил некое дуновение легкого ветерка, хотя ни один листок не шевелится. Я проехал мимо, ощущение исчезло, только сейчас пришла догадка, что здесь, возможно, разбросаны некие магические маячки, что позволяют просматривать или прослушивать ключевые моменты.

– Свернем, – сказал я.

– Как скажете, – ответил Миртус послушно.

Мы ломились через чащу, лук я держал на изготовку, и, едва пролетала подозрительная птица, стрела тут же срывалась с тетивы. Из меня неважный филателист, потому на всякий случай стрелял в любую, что попадает в поле зрения.

Ничего, их много, помогу естественному отбору. Выживают не сильнейшие, как считают дураки, а наиболее приспособленные. В данном случае те, у кого хватает ума не высовываться при виде такого хладнокровного и самовлюбленного убийцы, которому своя шкура, видите ли, дороже жизни десятка пернатых.

Миртус морщился, я сказал назидательно:

– Бремя лорда защищать не только свою шкуру, но и своих подданных! А сейчас со мной Бобик, Зайчик, твой конь, а также ты.

– Спасибо, – ответил он смиренно, – что и меня включили в число защищаемых.

– Остришь, – сказал я поощрительно. – Значит, осваиваешься с моей диктатурой. Осваиваешься?

– Стараюсь, – ответил он со слабой улыбкой.

– Ничего, – заверил я, – то ли еще будет! Я вас еще голосовать заставлю… Вот тогда и помыкаетесь.

Миртус на всякий случай промолчал, только вздохнул горько. Проскочив лесок, мы вынеслись галопом на дорогу и освобожденно мчались, не чувствуя чужого внимания.

Я первым заметил, как впереди поднялась пыль столбом, желтое облако слишком быстро, если смотреть по скорости передвижения лошадей, двигается в нашу сторону. Мы замедлили бег коней, Миртус вообще сдвинулся на обочину. Я приготовил меч, ощупал молот и застыл в готовности.

Через пару минут показались черные, как ночь, крупные кони, впряженные в просторную, но легкую повозку. Очень похожую на карету, которую по моим чертежам делали для Лоралеи. Большие колеса подпрыгивают на ухабах, но повозка колышется едва-едва, словно под ней хорошие амортизаторы.

Зайчик фыркнул, я напрягся, пусть даже нет холодка опасности, кони мчат коляску ровно и слаженно, хотя и слишком быстро для простых лошадей.

Я все старался понять, почему такой холодок по всему телу, как вдруг рассмотрел наконец, что на облучке пусто.

Коляска стремительно приблизилась, я смотрел во все глаза, конями никто не управляет, вообще нет вожжей, а несутся, закусив удила, глаза безумные, уже в мыле, копыта бьют в землю со страшной силой…

Оцепенев, я задержал молот в руке, а коляска с грохотом пронеслась мимо, оставив запах горячей смолы и серы. В полуоткрытое окно я рассмотрел единственного пассажира, женщину средних лет, лицо строгое и надменное, без тени тревоги, взгляд устремлен вперед.

Без сомнения, нас видела еще издали, теперь промелькнувших сбоку, но ни тени интереса не отразилось на ее красивом и безумно злом лице.

Зайчик снова фыркнул и гневно топнул копытом. Я перекрестился и сказал дрогнувшим голосом:

– Мать-мать-мать, я же христианин! И должен, просто обязан все это колдовское изничтожить к такой матери!.. И чтоб по дорогам только птички Божьи прыгали и говно за лошадями клевали.

Миртус подал голос с обочины:

– Это же сама Мать Пауков.