Ричард Длинные Руки – лорд-протектор - Орловский Гай Юлий

Я выдернул другой рукой болтер. Чудовище прыгнуло, я торопливо сжал в ладони металлический цилиндр. Стальные штыри, что закованного в стальные доспехи рыцаря прошьют, как лист мокрой бумаги, если вот так в упор, ушли бесшумно и без толчков.

Тело монстра пролетело мимо, я отступил еще на шаг в сторону и открыл стрельбу по бросившимся ко мне братьям. Их тела вздрагивали, брызгала кровь, а когда упали и бились в корчах, я выстрелил дважды в так и стоявшего на пороге хозяина, затем в женщину за колодцем.

Он отшатнулся, две красивые звездообразные заклепки расцвели, окрашиваясь кровью, в середине его мохнатой груди. Он сделал шаг назад и упал вовнутрь. Дверь захлопнулась, отрезая от мира. Женщина из-за колодца торопливо убегала, тоже на ходу превращаясь в монстра. Я выстрелил снова, но болты ее только ужалили в спину.

Я торопливо сдернул из-за плеча лук, наложил стрелу и натянул тетиву, однако женщина скакнула нечеловечески длинным прыжком за сарай. Я нехотя вернул тетиву на место.

– Зайчик! Бобик!.. Миртус!

Двое примчались, невинные такие голубки. Зайчик смотрит с интересом, а Бобик машет хвостом, предлагая играть.

– Что ж вы промолчали? – сказал я сердито. – Не могли не почуять! Могли бы предупредить?

Зайчик посмотрел с недоумением, а Бобик преданно помахал хвостом и подпрыгнул, уверяя, что сейчас принесет мне вот та-а-акую рыбину, чтобы я не сердился непонятно за что.

– Эх, – сказал я безнадежно, – что объяснять… вам же это все, наверное, привычно?.. Видели и перевидели? Это я один такой дурак, удивляюсь всякой ерунде… И вообще пустякам. Подумаешь, сожрать хотели… Все хотят друг друга сожрать, тоже мне новость! На этом эволюция держится, а также здоровая конкуренция сторон на радость рядовым потребителям.

Из дверей постоялого двора выбежал Миртус, лицо бледное.

– Ваша светлость! – прокричал он в испуге. – Там на кухне такое творится!

– Перекусил? – спросил я. – Смываемся, пока нас самих не поперекусывали.

Он не стал расспрашивать, почему убегаем, может быть, я просто платить не хочу, ринулся к своему коню. Зайчик подставил мне бок, я взлетел в седло. Бобик бросился к воротам, однако сократил дорогу и проскочил сквозь деревянный забор с той легкостью, словно это туман.

– Зайчик, – сказал я напряженным голосом, – погоди-ка…

Пальцы мои уперлись в хорошо выструганную, потемневшую от времени доску. Не сосна, что-то более плотное. Я нажал сильнее, доска не поддается, ударил кулаком, но только зашиб палец. В двух шагах из забора вынырнул Бобик, смотрит с интересом.

– Я лучше через ворота, – сообщил я ему тревожно.

За спиной раздался жуткий многоголосый вой, словно кричал весь дом, все постройки и даже колодец. В спину пахнуло лютым холодом. Крик стал громче, яростнее. Зайчик, повинуясь команде, выскочил за ворота, пошел вскачь, за спиной стучат копыта коня Миртуса.

На пригорке я остановил и оглянулся. Огромный дом раскачивается, словно из мягкой резины, под сильным ветром. Крыша задрожала и потекла неопрятными грязными струями нечистой охры. Постройки начали бледнеть, пропадать. Все перемены сопровождались криком и безнадежным воем, полном тоски и страха.

Одни сараи исчезали, как снежные сугробы под лучами жаркого весеннего солнца, другие расплывались, как кисель, и прижимались к земле, а там просачивались в почву. Головное здание странно и дико сперва теряло, так сказать, кожу, затем мышцы, оставляя тонкие светящиеся струны, одни туго натянутые, другие изогнутые и даже провисшие, наконец и эти непонятные кости растворились в воздухе.

Взгляду открылось широкое пространство, утоптанное, везде оттиски подошв мужских сапог с мелкими гвоздиками, а также следы копыт: мелких, средних и совсем огромных, даже не представляю, лось тут ходил, что ли.

В груди похолодело, я вдруг сообразил, что в отличие от остальных следов копыт из этих вот огромных повторяются только два оттиска. Словно этот исполинский лось ходил только на двух ногах.

– Зайчик, – сказал я торопливо, – быстрее отсюда! Миртус, не отставай. Эволюция еще не кончилась.

За спиной раздался пронзительный крик, переходящий в свист. Я прижался к гриве, ветер засвистел в ушах, но я чувствовал, как следом мчится нечто огромное и ужасающе опасное.

– Бегите, ваша светлость! – прокричал Миртус.

– А ты?

– Я ему не нужен…

– Ну, смотри… Быстрее, Зайчик!

Арбогастр слышал умоляющие нотки в моем голосе, вытянулся в струнку, грохот копыт перешел в частую дробь, а ветер превратился в ураган. Я вжимался в конскую шею, надо мной нависло нечто ужасное и не отстает, лапы или щупальца пытаются выдрать из седла. Я вцепился изо всех сил, выкрикивал молитвы и заклятия вперемешку. Затем рев урагана утих, Зайчик остановился и повернул голову с настороженными на макушке ушами.

За спиной роща, через ее середину словно прокатился раскаленный камень размером с пятиэтажный дом. Деревья разломаны в дымящиеся щепки, даже пней не осталось, на их месте труха и распластанные щупальца корней, тоже вдавленные в землю. Можно увидеть, где чудовище прекратило погоню, но нет следов возвращения, словно растворилось в воздухе.

Я перекрестился, поплевал через плечо, сложил пальцы крестом и сказал громко, что Ктулху в христианском мире не пройдет, путь убирается в свою Ктулхию. Однако, несмотря на уверенный тон, страх сжимал сердце так, что я чувствовал боль. Такое мощное колдовство плохо в любом случае, но если это оставили на моем пути те, кто увез Лоралею… то у них очень уж мощные ресурсы.

Я прождал так с полчасика, наконец в сторонке вынырнул призрачный всадник на взмыленном коне, вскинул руку.

– Это я, ваша светлость!

– Отвел глаза? – спросил я.

Призрачный наездник покачал головой.

– На всякий случай. Оно все равно гналось только за вами.

– Я вкуснее, – согласился я. – Как думаешь, чем мы разбудили в таких мирных гражданах таких вот недостаточно пушистых зверей? Чем обидели? Что не остались на ночь?

Миртус и его конь некоторое время неслись рядом с нами призрачными существами, наконец Миртус оглянулся и, поведя над головой руками, со вздохом облегчения сбросил личину прозрачника, словно снял опостылевший плащ.

– Мы? – переспросил он с недоумением.

– Ну да. Они ж были такие…. мягкие и шелковистые.

Он ответил серьезно:

– Ваша светлость, они и были такими!..

– Шелковистыми?

– Нет, зверьми.

– Да ну? – усомнился я. – Человек часто превращается в зверя, но чтоб зверь в человека… гм… Впрочем, все звери, живя с нами, становятся ручными, зато люди, общаясь друг с другом, становятся дикими. Может, и здесь такой случай?