Герой должен быть один - Олди Генри Лайон

– Но дети есть дети, Хирон, а жизнь продолжается! И сегодняшний приступ был у Алкида не последним – так что незачем кричать о том, что мы знаем, на весь белый свет!

– Да, Гермий. Безумие Алкида – дело рук ревнивой Геры; так считают все, и… да будет так! Пусть Павшие пребывают в уверенности, что все вершится согласно их замыслам. Люди говорят, что будущее – у богов на коленях, но я не знаю этих богов. Может быть, ты знаком с ними, Гермий?

– И я не знаю их, Хирон. Мне просто не хочется видеть будущее на коленях.

16

– …Хорошо, мы поняли, – угрюмо ответили близнецы. – Как мы кого побили – значит, Алкид побил. Как нас кто побил – значит, Ификла побили. Диск дальше кинул – Алкид…

– Мамину вазу разбил – тоже Алкид, – совершенно серьезно добавил один из братьев, и Гермий с Хироном так и не поняли который. Хирон для себя решил, что это был Алкид, а Гермий – что это Ификл.

– Ой, а дома-то нас небось ищут! – спохватились вдруг братья. – Влетит теперь… обоим. Слушай, Пустышка: кто из нас Алкид – тот, кому больше всыплют, или кому меньше?

– Всыплют поровну, – утешил Гермий, улыбаясь. – Но не сегодня! Об этом я позабочусь! Никто и не заметит, что вас не было… Бог я или не бог?!

– Значит, точно выпорют! – шепнул Алкид брату, но того в данный момент мало занимала божественность Гермия.

– Пустышка, а ты… ну, после всего этого… будешь нас учить драться не по правилам?

Алкид тоже вопросительно уставился на Лукавого – видимо, это существенно волновало обоих близнецов.

– Буду, буду, – заверил братьев Гермий.

– Похоже, и мне придется вас кое-чему поучить, – задумчиво протянул Хирон.

– Чему? – в один голос спросили братья. – У нас копыт нет; мы так, как ты, драться не сможем.

– И не надо. Драться вас и без меня научат. Я буду учить вас думать.

– Не по правилам?

– Не по правилам, – без тени усмешки ответил кентавр.

Стасим III

Строфа^[31]

Тьма.

Подсвеченный сполохами багровый сумрак.

Вечный, как само время, мерный рокот реки.

Два смутных силуэта, две тени… нет, теням здесь не место – они должны быть ниже, много ниже…

– Ты расскажешь мне о Тартаре и Павших? Да, дядя? Только правду – а не то, что обычно говорят в Семье моему поколению.

– О Тартаре и Павших? – собеседник явно удивлен. – С каких пор, Лукавый, ты стал этим интересоваться?

– Я первым задал вопрос, дядя. Ты не ответил.

– Отвечу. Но с одним условием – взамен ты расскажешь мне о причине твоего интереса к Тартару.

– Хорошо. Итак, Тартар. Семья часто произносит это слово – грозя, клянясь и проклиная, – но что это на самом деле?!

– Я буду честен с тобой, Гермий. Я не знаю. И никто из Семьи не знает. Разве что…

– Разве что?..

– Разве что Первенцы. Я имею в виду Сторуких.

– Так почему бы не спросить их?

– Спросить? – странное веселье звучит в голосе Подземного Владыки. – Что ж, попробуй. И если они не ответят – не обижайся. Скорее всего они просто не заметят тебя… даже если ты будешь кричать во весь голос, топать ногами и бросать в них камни. Ты видел когда-нибудь Сторуких?

– Нет.

– Тебе повезло, Гермий. Я видел. И не хотел бы увидеть их снова. Мне не нравится чувствовать себя пылинкой, глядящей на вихрь. Гекатонхейры, Первенцы Земли-Геи и Неба-Урана – это мощь. Первозданная, беспредельная мощь, суть нашего мироздания, соль Земли… Все, что запомнилось от нашей встречи, – ощущение гигантской, невыразимой мощи, не нуждающейся ни в чем, даже в проявлении самой себя. Бриарей, Гий и Котт, Сторукие, гекатонхейры, Первенцы – что для них власть, слава, обида, гнев?..

– Что?

– Ничего. Меньше чем ничего. Ты думаешь, это Уран, а позже – Крон заточили Сторуких в Тартар? Смешно! Первенцы, три опоры мироздания, – везде у себя дома. Даже в Тартаре! Они просто позволили самонадеянному Урану, а потом и Крону, переместить себя так далеко, как те только смогли! Вот это место и назвали Тартаром. Говорят, там нет времени и пространства, воздуха и тверди, воды и пламени, тьмы и света: там нет даже изначального Хаоса – Нигде, Ничто и Никогда. Впрочем, это слухи. И сейчас в Тартаре есть нечто. Это Павшие. Я ответил на твой вопрос, Лукавый?

– Отчасти. Скажи-ка, дядя, – ведь недаром ты утверждаешь, что Сторукие неизмеримо сильнее всех и все наши войны им кажутся муравьиной возней, – тогда почему гекатонхейры вмешались в Титаномахию, приняв сторону Семьи?!