Герой должен быть один - Олди Генри Лайон

– Варвар… – бормочет Геракл, брезгливо пожимая плечами.

– Главное в том, что этот Бог для них – Единый.

– Единый?

– Да. Он уже здесь, на Гее. Дважды Павшие были правы – Ему тесно в Себе.

– Кто он, этот Единый?

– Долго объяснять. И ни к чему. Скажу только, что у любого бога обязательно должен быть противник. Мы, Павшие, – вечные противники Олимпийцев. Две крайности. Вы, люди, – посередине. Если место Семьи займет Единый, как бы его ни называли – мы, Павшие, никуда не денемся. Мы по-прежнему останемся в Преисподней, в самом низу Ада.^[76] И вы, люди, – тоже останетесь на Гее. Вы будете верить в Единого; а значит, и в нас. Нет, мы не будем голодать… и, может быть, благодаря нам и людям Гея не ляжет подстилкой под Единого.

– Не рано ли ты зачислил людей в свои союзники, Крон-Павший?

– Возможно. Возможно, люди найдут еще один путь, где не будет места ни нам, ни Семье, ни Единому… И залогом тому – миф о Геракле. О смертном, сокрушившем чудовищ и Гигантов; о том, кто не уступал дороги богам и без кого Олимпийцы были бы бессильны перед выходцами из Преисподней. Взойдешь ты на Олимп или просто умрешь – я желаю этому мифу долгой и счастливой жизни. А теперь…

Крон замолкает надолго.

– А теперь о последнем. Жизнь твоя оборвется не завтра, и наверняка в ней будут дни, когда она станет в тягость, когда тебе захочется не жить, не знать, не помнить…

– В моей жизни было немало таких дней, – сквозь зубы цедит Геракл.

– Так вот, я, Крон-Павший, твой предок, хочу сделать тебе прощальный подарок. У меня нет ничего вещественного, чтобы дать тебе; я не могу увеличить твою силу или продлить жизнь, подарить славу или богатство… Моя стихия – время. Правда, находясь в Тартаре и частично – внутри тебя, я не в силах повелевать временем внешним. Но я могу дать тебе власть над твоим собственным временем, над мгновениями твоей памяти. И когда настанет черный день – выбери любой момент из твоей прошлой жизни, и ты сможешь мысленно вернуться в него, пережить заново, ощутить во всей полноте…

Наверное, окружающие сочтут тебя безумцем. Но впервой ли тебе? Тем более что это безумие будет безобидным. Мой дар отныне всегда будет в тебе, и ты сможешь воспользоваться им, когда захочешь.

Вы ОБА сможете.

Но при этом никогда – вы слышите?! – никогда не уходите оба одновременно в один и тот же момент вашей жизни! Иначе может случиться беда.

А теперь – прощайте.

И обещаю, что безумие Павших не постучится больше в душу Геракла.

Эта дверь закрывается навек.

Эписодий третий

1

Беспокойство ни на миг не отпускало Иолая, забравшись под кожу подобно клещу, толкаясь в сердце мохнатыми лапами, отравляя минуты сна, – и самым неприятным было то, что Иолай не мог найти ни одной реальной причины для волнений.

Все складывалось настолько удачно, что это просто не могло быть правдой.

Алкид забыл про безумие; тайна Флегрейских полей оказалась надежно похоронена под могильным курганом легенд; трое из Салмонеева братства, оставшиеся в живых, – Нелей, Авгий и Гиппокоонт – находились совсем рядом, на Пелопоннесе; не в силах покинуть свои области, они могли только ждать, когда у великого Геракла дойдут руки и до них, лишенных явного и тайного могущества; и даже боги, раздражительные и непредсказуемые Олимпийцы, вели себя самым благожелательным образом.

Аполлон, сдирающий кожу с сатира Марсия, дерзнувшего вызвать Мусагета на музыкальное состязание; Артемида, расстреливающая детей болтливой Ниобы; Афина, превращающая Арахну-лидиянку, свою соперницу в ткаческом ремесле, в безобразного паука; Зевс, испепеляющий целые города; Дионис, карающий тирренских пиратов…

Все это ушло в прошлое и даже стало забываться – ахейцы по природе своей не были злопамятным народом.

И пересыхал ручей крови человеческой, струившейся по алтарям.

Может быть, поэтому Иолай легко откликнулся на призыв старого знакомца Тезея – тот, так и не помирившись со вздорными афинянами, пребывал сейчас на Скиросе, маленьком островке северо-восточнее Эвбеи – и, обозвав себя перестраховщиком, покинул Пелопоннес.

Он хотел доказать себе, что все и впрямь обстоит хорошо.

За неделю до его отбытия в Тиринф стали стекаться добровольцы со всей Эллады – прошел слух, что не сегодня завтра Геракл вторгнется в Элиду – и желающих пограбить скрягу Авгия собралось так много, что Арголидская котловина оказалась для них мала.