Изгнанница Ойкумены - Олди Генри Лайон

– Идемте, моя госпожа. Им приказано с почетом доставить вас в посольство.

Один из рабов-погонщиков упал на колени перед паланкином. Ткнулся лбом в землю, подставляя спину – живая ступенька. Добро пожаловать «на борт», лучезарная! Регина растерялась. Ступать на спину живому человеку?! Каджар-хабиб деликатно коснулся ее запястья, привлекая внимание. Из-за паланкина как раз выходил еще один человек. Тоже, вне сомнений, живой и очень знакомый. Неброский кафтан без шитья, войлочная шапка-миска…

Кейрин-хан остановился в двух шагах от «солнца врачей». Задержал на Регине взгляд: не злой и не добрый. Он словно заново оценивал. Женщину? Вещь? Новые перспективы дипломатии? Удовлетворившись осмотром, истинный хозяин Шадрувана что-то сказал и удалился, помахивая нагайкой.

Регина перевела дух. В переводе она не нуждалась – все было ясно и так.

– Он видел? Он в курсе?!

– Моя госпожа зрит суть вещей! Кейрин-хан видит, как ползет муравей по склону горы, и слышит, как чихает ребенок в колыбели. Как же ему не знать каждый шаг его величества?

Мужская спина не дрогнула под ее ногой. Регина с комфортом расположилась в паланкине, воздвигнув целый бастион из многочисленных подушек. Отдернула парчовый полог, планируя наслаждаться видами. Каджар-хабиб, кряхтя, забрался в двуколку. Взял в руки вожжи, но трогаться не спешил. Чего они все ждут? Сигнала?

Неужели – ее?

Выглянув наружу, доктор ван Фрассен царственно махнула рукой. Миг – и процессия тронулась с места. Когда дворец, с его ажурными башенками, куполами, шпилями и галереями, остался позади, внимание Регины вновь привлекла гора, которую она видела из окна своего узилища. Исполинский хребет стеной уходил ввысь, теряясь в облачной дымке. Странно: при посадке она ничего подобного не заметила. Спросить у Каджар-хабиба? И что толстяк ей ответит? Ну, узнает она, что это «великая гора Уч-Кугуч», где живут джинны в ассортименте. Что дальше? Лучше по возвращении спросить у Ника…

«О чем я думаю? Плыви по течению, подруга. Плыви, пока несет. Думать, бояться, строить гипотезы – потом, все потом. Когда Шадруван останется за кормой рейдера…»

Некстати вспомнился брамайн-факир, развлекавший туристов на Китте – грязный, тощий, в одной набедренной повязке. Брамайн играл на флейте странного вида, а перед ним, словно в трансе, раскачивалась огромная кобра. Малыш Хорхе, знавший все на свете, тогда еще рассказал Регине, что змеи практически глухи, а факир просто лупит змею своей флейтой, лупит смертным боем, и потом кобра при виде флейты встает в боевую стойку, но атаковать боится. Так это или нет, Регина не проверяла. Забыв про брамайна, они с малышом Хорхе отправились в бар…

Насилие, как инструмент.

Музыкальный инструмент насилия.

…не сейчас.

Дорога свернула вправо. Склон горы исчез позади. С обеих сторон потянулись виноградники, перемежаемые рощицами деревьев, низкорослых и кудрявых. Местами рощи подступали к самой дороге. Далеко ли до города? Она уже хотела спросить об этом у Каджар-хабиба, когда меж деревьев ей почудилось движение. Ну да, вон опять… Животное? Мобиль? Откуда в этой глуши мобиль? Наконец удалось разглядеть: поджарое, сухое тело, треугольник мощных задних лап и мясистого хвоста, «лебединая» шея…

– Эй, вы, стойте! Стойте, говорю! Опустите паланкин!

Толстяк с изумлением воззрился на хабиб-ханум. Но вспомнил, кто здесь главный, а заодно – о своих обязанностях переводчика. Караван встал. Паланкин опустили на землю, и доктор ван Фрассен с проворством девчонки выскочила наружу, обойдясь без «живых ступеней».

– Фрида! Девочка моя!

Она шагнула к обочине. Мигом позже химера выскочила на прогалину – и быстрей ветра устремилась к каравану. За спиной Регины рассыпался нестройный хор изумления. «Еще бы! – гордость бурлила в крови „солнца врачей“. – Выставьте на дистанцию Фриду и ваших скакунов! Я буду знать, на кого делать ставки…»

– Дарган!

– Кайсун-дарган!

– Фрида! Живая…

Сейчас ей было все равно, как она выглядит со стороны – безумная чужестранка, с умилением протягивающая руки навстречу ящеру. А Фрида и не думала сбавлять скорость. Словно собралась в порыве чувств с разбегу броситься на шею любимой хозяйке.

– Фрида, стой! Зашибешь, дурища…

Целофузис прибавил ходу.

– Стой! Я кому сказала?! Стоять!!!

Регина ухватилась за ментальный поводок – и вспомнила: поводок оборван! У нее нет прямого контакта с Фридой. Паузы химере хватило, чтобы пронестись мимо хозяйки, обдав ту горячим ветром. О, Фрида действительно кинулась на шею – ближайшему рабу-погонщику. Узкая морда «клюнула» несчастного; горло его расцвело жуткой алой розой. Хрипя, раб упал на колени. Пыль перед ним превращалась в темно-бурую лужу. А целофузис, не мешкая ни секунды, уже атаковал новую жертву.