Изгнанница Ойкумены - Олди Генри Лайон

Значит, надо спасать, кого можно.

V

– Ты уйдешь с Артуром за Скорлупу.

– Нет.

– Да.

– Вы уйдете. Через полчаса.

– Нет.

– Да. Груша и Скунс вас проводят до границы.

– Мы останемся с тобой.

– Если надо, я отправлю вас за Скорлупу силой.

– Не сумеешь.

– Не сумею. Ты сильнее меня. Но я встану перед тобой на колени – вот так. Возьму тебя за руку – вот так. И попрошу: уходи. Спаси моего сына. Не ради нас; ради него. Видишь? – теперь я сильнее тебя. Ты уйдешь с Артуром.

– Какой же ты все-таки мерзавец… Весь в мамочку.

– Ничего не говори. Я все знаю. Ты бы не ушла, если бы не ребенок. Никакой Скунс не заставил бы тебя пройти за Скорлупу. Если суждено погибнуть, ты погибла бы со мной вместе.

– Глупо звучит, правда?

– Правда. Ри, этим глупостям миллионы лет! Ойкумена до сих пор жива благодаря им. Мудрость легче приспосабливается. Глупость же непоколебима и многолика. Сегодня ее зовут идиотизмом, завтра – подвигом. У входа – безумие; за порогом – верность долгу. Отдохни. Полчаса – очень малый срок.

– Ты философ.

– Минутная слабость.

– Однажды Тиран сказал мне: «Вы – философ, доктор». Он ошибся. Не я, а ты.

– Философия заменяет надежду. Отдыхай, у нас есть время. Адмирал выждет весь срок, который он отвел Бреслау. Секунда в секунду. Точность – природа гематров…

– Я не смогу забрать Фриду.

– Мне очень жаль.

– Помнишь совещание? Мы спорили о реальностях – какая реальнее. Ты еще дал по морде Штольцу. Ты – Штольцу, я – тебе…

– Помню.

– Две реальности. Полюса магнита. Термопара. Разряд молнии при контакте грозовых туч. Когда реальности соприкасаются, рождается энергия. Брамайны и гематры пользуются ей по-своему. Мы, менталы – по-своему. Назови галлюцинацией анод или катод – аккумулятору без разницы. Вознеси катод до небес, облей анод презрением – аккумулятору по-прежнему без разницы.

– Зачем ты рассказываешь мне об этом?

– Боишься? Тебя пишут, наш разговор уйдет Тирану по супер-гиперу…

– Ничего я не боюсь. Отбоялся.

– Ну и правильно. И я не буду бояться. Представляешь, как мне было страшно днем? Я ведь с самого начала знала, что в конечном счете уйду. Уведу Артура, брошу тебя здесь. Знала, что выживу против собственной воли, укрывшись за Скорлупой – и запретила себе думать об этом. Я – хороший специалист, Ник. Я из тех, кто способен не думать о белой обезьяне. Я даже возражала тебе, утверждала, что останусь, и была искренней…

– Ты не останешься. Я очень благодарен тебе за это.

– Ты уверен?

– Да.

– Напрасно, Зоммерфельд. Иногда выбор – это оба варианта сразу.

– Такое бывает?

– Редко. Когда не хватает рук накормить химеру.

– Ты шутишь?

– Нет.

Когда она садилась в паланкин, он смотрел из окна. Потом сел за стол, сцепил пальцы рук и оперся на них подбородком. Моргнул: раз, другой. Закрыл глаза. В простых физических действиях было что-то великое, неуязвимое, вечное. Странно, что Николас Зоммерфельд не замечал этого раньше. Смотреть. Дышать. Чувствовать боль. Трогать языком место, где раньше были зубы. Вздрагивать от рези в боку. Это было лучше, чем помнить и ждать.

Он не знал, сколько прошло времени. Наверное, много. Временами он задремывал, не меняя позы. Снилась мама. Совсем молодая. Она смеялась и превращалась сперва в мать Регины, а там и в черноволосую красотку; кажется, учительницу из интерната для телепатов. Женщины были большие-большие, а Ник был маленький-маленький. Он цеплялся за букет цветов, не желая отдавать его мамам, и уж тем более красивой брюнетке. Он знал – попади букет не в те руки, и стоять Николасу Зоммерфельду на перекрестке дорог, по колено в снегу, глядя на пикирующие самолеты, а не на парусную яхту, выплывающую из мерцающей тьмы космоса…

Когда Ри, подойдя к столу, взяла у него цветы, он обрадовался.

– Спасибо, – сказал он. – Наконец-то.

– Тебе спасибо, – сказала она.

Ник открыл глаза.

– Спасибо, – повторила она. – Я видела твои цветы.

– Видела?

– Ты вручил их кому надо. Не волнуйся.

– Почему ты здесь?

– Я с тобой.

– Что с Артуром? Где он?!

– Артур в безопасности. За Скорлупой. Не бойся, я с Артуром.

В руке она держала не букет – флейту. Он смотрел на нее, как на привидение, ничего не понимая, и с каждой секундой уверялся, что все правильно. Она здесь, с ним. Она с Артуром. Обычное дело.

Так и должно быть.

Запищал коммуникатор, и он машинально включил связь.