Я живу в этом теле - Никитин Юрий Александрович

Время шло, структура Вселенной усложнялась. Галактики старели, некоторые звезды гасли, иные взрывались, сталкивались, их уносило космическими течениями.

На одной из планет, что кружились с бешеной скоростью вокруг Солнца, по мере усложнения, образовались некие соединения. Они получили возможность воспроизводить друг друга. Одни названы кристаллами, они развиваются медленнее, чем те, что получили название биологических. Биологическое усложнение материи привело к тому, что очень быстро через цепь превращений в более сложные структуры возникло то, что называется человеком. То, в чье тело меня всадили, словно в кабину вездехода.

«Стоп-стоп, – сказал я вслух, пытаясь уловить мысль, закрепить ее в словах, – почему сразу «всадили»? А если я сам откуда-то сбежал, побегал по Галактике, нашел временное убежище в этом теле?» Нет, это бред похуже того сериала, что Лена смотрит с восторгом. Там бессмертный дебил идет из века в век, ничему не научившись, кроме как махать мечом, да и то словно домохозяйка после двух уроков в платной школе. Если я представитель более высокого стаза, за мной уж точно не гоняется ни полиция, ни такой вот идиот с самурайским мечом. Но что тогда со мной? Почему я здесь?

Стараясь не потерять ниточку, я начал вчувствоваться, проникать мыслью глубже, дальше, и холодок сперва вздыбил волосы на руках, кожа пошла пупырышками, затем ледяными искрами пробрался вовнутрь, вонзился в сердце так остро, что в глазах потемнело, а в черноте заблистали ледяные звезды.

А что, если…

Нет, эта мысль слишком ужасна, чтобы попытаться даже додумать до конца! Чудовищна, отвратительна. Но все же попытаюсь, ибо надо не упустить ни малейшей зацепки. Итак, предположим, только предположим, что развитие вида не остановилось. Что развивается не только социальное устройство общества, но и в самом человеке появляются новые извилины, новые нервные окончания. Не так уж нелепо? По крайней мере не противоречит биологии, если даже и противоречит дарвинизму. Впрочем, дарвинизму не противоречит тоже.

Пойдем дальше. В результате этих новых извилин в том существе, которое зовется человеком, появилось нечто новое. Нет, не разум, ибо разум лишь высшее проявление инстинкта, он и служит глубинным инстинктам, умело удовлетворяя их, давая им то, чего не могут получить благодаря простым: хватай, греби, ешь. Нет, появилось некое осознание, продуктом которого и являюсь я. Я, существо, которое сидит в этом разумоносителе.

Я в нем живу. Даже командую. Что захочу, то и сделает.

Никакой не человек из будущего. Никакой не инопланетянин.

Просто человек, внезапно осознавший.

Что?

Я передвигался длинными замедленными прыжками. Широкую расщелину перелетел плавно, растопыренными руками оперся о плотный воздух, что помогло опуститься на той стороне плавно, красиво.

А затем шаги стали обычными, я пошел в привычном мире ночной улицы, слабо освещенных домов, серого, выщербленного осколками времени асфальта. Улица медленно поднималась кверху, а вон за теми домами – это уже окраина, просматривался круг трамвайного пути, где водители отмечают путевые листы и успевают забить «козла».

Стена дома плавно поплыла назад и пропала. За углом открылась блестящая в свете фонарей металлическая петля трамвайных рельсов в два ряда, маленькая будочка диспетчерской. Дальше ряд деревьев, снизу подсвеченных оранжевым пламенем фонарей, верхушки в мертвенном серебре луны. Все знакомо, все привычно. Трамвая пока нет, ночью ходят с интервалами в полчаса, а то и больше. Автобуса здесь нет в принципе. Я здесь хожу часто, знаю все закоулки, проходные дворы, знаю, где лавка с обломанной спинкой, знаю все деревья, стены домов.

Потом на мир начала наплывать другая картина, я услышал странные звуки, словно рвущиеся из мирового пространства, далекий гул, начал ощущать давление в бок и, наконец, понял, что возвращаюсь в другой мир, который еще тревожнее и нелепее этого.

Полежал с закрытыми глазами. Сердце стучало так, словно только что пробежал вверх по лестнице на свой этаж. Где я мог видеть этот часто повторяющийся сон? Я не был там, это точно. У меня хорошая память, я помню чуть ли не каждый день своего детства, а здесь я шел по местам, которые знаю хорошо…

Но я никогда там не был! Что с моей памятью? Или я как-то перехватил кусочек чужого сна? Или во мне всплыли сны моего отца, трамваи были только в его молодости, он мог там ходить… Генная память, то да се, об этом охотно порассуждали бы длинноволосые хиппари с психоневрологического факультета, но у меня свои проблемы, в рубашку с длинными рукавами пока что не тянет.

Разумоноситель глубоко вздохнул, его мышцы напряглись, звериное тело метнулось с постели. Одеяло полетело в сторону, а я поехал в этом слаженном организме в туалет, потом в ванную комнату. Тугая струя вырвалась с готовностью, а глаза мои, да, мои, не отрывались от зеркала на стене.

Здоровье моего разумоносителя не хилое, развит терпимо, кожа чистая, пара прыщей, никаких болезненных пятен. Едва заметные жировые валики на боках, здесь их зовут французскими ручками, следствие сидячей работы, но не толст, так что пока нет проблем ни со здоровьем, ни со скоротечной жизнью обитателей этой планеты.

Лицо опалило жаром, кожу защипало, словно кололи множеством мелких иголочек. Это кровь из внутренних органов прихлынула на периферию, к щекам, потому и ощущение жара. Вообще-то тридцать шесть и шесть – это температура внутренностей, на поверхности гораздо ниже. Здесь равна температуре воздуха, а это где-то около двадцати.

Какого черта я морочил себе голову своим инопланетным происхождением, воображал гостем из далекого будущего, из параллельного мира, когда истина на поверхности?

Из зеркала смотрит мое и не мое лицо. В глазах отражения что-то мелькнуло. Почудилось, что сказало настолько трезво, что мурашки побежали по коже: «Потому и морочил! Потому что от такой истины рехнуться можно. Потому что не хотел даже смотреть в ту сторону. А уж на самую истину страшно посмотреть прямо, не отрывая взгляда. А какая она, истина? В этом случае можно даже не бояться с прописной буквы – Истина?»

– Перестань искать, – сказал я зеркалу как можно более твердым голосом, – перестань искать за облаками… Положим, только предположим! – что произошло куда более страшное. Самое страшное, что могло случиться. Я и есть я, который родился на Земле двадцать девять лет назад. Родился в этом теле… тогда оно было помельче, потом рос, ходил в школу, работал, спаривался с особями противоположного пола, начал размножаться, выполняя весь цикл, заложенный природой во все живое, будь это растения, гады, птицы или звери…