Возвращение астровитянки - Горькавый Ник.

— Чем же я такая особенная, чтобы ты тратил на меня свои деньги, Инка? — вместе с нервным смешком выдавила из себя Эмма, которую трясло как в лихорадке.

Она забыла собственные рассуждения о бессмысленности общения с искусственным интеллектом, который в темноте «китайской комнаты» лишь неосознанно сортирует миллионы символов и ответных реплик. Эмма внезапно увидела Инку в совсем ином свете. Психологи оперируют в этих случаях терминами «инсайт» и «гештальт», но, проще говоря, Эмма неожиданно перешла к новому мироощущению, в котором искусственное безликое Эхо превратилось из замысловатой киберигрушки в реальную дружескую личность. А на друга уже можно надеяться, друг уже может выручить…

—Ты особенная. С одной стороны, тебе не очень повезло со здоровьем, значит, ты имеешь право на особое внимание. С другой стороны, ты умна, значит, у тебя есть масса возможностей, которых нет у других. Хочешь продолжить своё образование? У меня есть диплом преподавателя практически по всем учебным дисциплинам. А потом мы найдём тебе увлекательную работу — и никто не посмеет отказать тебе в трудоустройстве из-за твоего здоровья. Я дам тебе юридические или любые другие консультации. Я могу быть твоим адвокатом — у меня есть и такая лицензия. Если ты согласна, то мы всерьёз займёмся твоим здоровьем и твоей жизнью. Мы всё сможем изменить — конечно, если ты согласишься на это.

Эмму била такая дрожь, что она сжала непослушными коленями пляшущие руки.

О боги, сколько же времени потеряно зря, сколько времени…

— Прости меня, Инка… — шепнула Эмма, раскаиваясь в своём пренебрежении к Эху.

А Инка-Эхо совсем и не обижался. Эту непродуктивную эмоцию он никогда не использовал.

У Ивана на ухе была зазубрина — на самом краю ушной раковины бугрился белый уголок острого хряща. Девушке Людмиле нравилось его трогать. Ивана это внимание к его уху немного раздражало. Сейчас спорить будет не о чем — верх уха был срезан и обожжён. Боль была несильной, — видимо, аптечка сработала автоматически. Научились делать.

Иван втянул в себя воздух, пахнущий дымом, и снова выругался.

Утро началось обычно: они втроём позавтракали в ещё пустой столовой, где Иван вволю повеселился, глядя на сонные физиономии своих молодых напарников.

— Что, салаги, не выспались?

— Знал бы, что спать так мало дают, — в жизни не подписал бы этот армейский контракт! — ворчал рыжий крупный Станислав, орудуя ложкой.

— А меня отец уговорил подписаться: «Армия, сынок, это школа настоящего мужчины!» Он говорил, что в старые времена служили вообще все молодые парни, — сказал Питер, зевая над огромной кружкой с кофе.

— Добровольно, что ли? — не понял Станислав.

— Ну ты и темнота! — Иван посмотрел на солдата. — Закон был такой, чтобы всем бесплатно служить. И поэтому в армию приходили такие горе-солдаты, что сержантам приходилось изо всех сил лупить ленивых салаг, чтобы они не спали, а шевелились. Салаги плакали и вешались.

— Врёшь, сержант! — не поверил Станислав. — Как может сержант бить солдата, если у того оружие есть? А потом, они же друг друга в бою должны прикрывать!

—А раньше оружия солдатам и не давали. Они ходили с лопатами.

— Во Иван брешет — даже не улыбнётся! — восхитился Станислав, а Питер всё зевал и зевал.

Иван только удивлялся, глядя на сонную молодёжь. Он сам давно привык быстро мобилизоваться с самого раннего подъёма: будешь клювом щёлкать, так всё здоровье и прощёлкаешь, а его Иван твёрдо собирался сохранить. Потому что Ивана ждала Людмила, девушка, с которой он познакомился в последнем отпуске. Ах, какая славная девушка…

Ну ладно, повспоминали — и двинули!

И они двинули на своём броневичке по патрульному маршруту. На перевале они должны были сменить ребят из второго взвода и отстоять свои двенадцать часов вахты.

В общем, работа не пыльная — за день через перевал проходит всего несколько машин, и их проверка много времени не занимает. Редко попадётся грузовик, в чьём кузове приходится рыться минут тридцать, всё больше — лёгкие джипы с багажником на полкуба. Пять минут от силы.

Иван и от этого дежурства подвоха не ждал, но вышло всё иначе. Через час после занятия ими позиции на перевал втянулась колонна из четырёх машин. Иван сразу насторожился: автомобили были мощными и объёмными — в каждой такой коробочке или с десяток людей усядется, или три саркофага в полный рост поместятся.

И действительно — две задние машины шли с сильно затемнёнными стеклами.

«Труповозки! — мелькнула мысль. — На конвой нарвались!»

Такие автомобили перевозили в саркофагах спящих девушек: работорговля оспаривала у наркоторговли пальму первенства за прибыли.

Конвой, заметив патруль, резко затормозил. Крыша первого авто стала быстро раскрываться, и оттуда высунулся нос какой-то бледно-голубой хищной птицы.

«Ах ты, чёрт!» — потрясённо подумал Иван и крикнул молодым:

—Из машины! — и одновременно нажал кнопку пуска ракет.

Пока ракеты разворачивались из походного положения, с крыши первого автомобиля стартовал беспилотник.

Ракеты на броневике были обычными «наземками», им с беспилотником не совладать.

Иван скатился с борта машины вслед за молодыми, и тут же сзади рвануло. Горячая волна поддала сержанта в спину так, что отбросила на несколько метров. Рядом кубарем катился молодой Станислав, а Питера взрывная волна швырнула грудью прямо на острые камни.

Иван, сам не понимая как, вскочил на ноги, долетел до камней, зацепил лежащего тощего Питера одной рукой и перебросил через гряду. Рядом плюхнулся Станислав.

Сержант перевернул Питера на спину: тот лежал без сознания, а справа на его бронежилете была обширная ссадина и даже вмятина. «Об камни приложило и ребер наломало…» — понял сержант и посмотрел на Станислава. Тот зажимал левую раненую руку и таращился на сержанта круглыми испуганными глазами.

Живы, по крайней мере. Иван схватился за щёку — по ней тоже текла кровь. Вот тут он и понял, что часть уха срезало осколком, а само ухо ни черта не слышит.

Выругался и выглянул из-за камней.

Ракеты не пропали даром, и передняя машина конвоя горела, окутываясь весёлым дымком. Но и броневик был вскрыт беспилотником, как консервная банка, и тоже полыхал и громко трещал патронным боезапасом. Над остатками броньки кружился голубой ястреб и анализировал ситуацию. Сейчас кто-нибудь из уцелевших боевиков отправит «беса» на облёт территории, и тот сразу заметит трёх полуживых — но всё ещё живых! — патрульных.

Иван нацелил автомат на беспилотник и прошептал главную молитву всех солдат: «Не промахнись!»