Вам возвращаю Ваш портрет - Дмитриев Борис

В целом гигантомания — весьма обманчивая и коварная штука. Вот представьте, вам выпала удача и вы сделались владельцем новенького стоквартирного дома, при условии, что жить в нем обязана только ваша семья. Очень скоро это кажущееся счастье превратится в кошмар по обслуживанию принадлежащей вам собственности. У вас просто не хватит ни сил, ни средств на финансирование коммунальных услуг, на бесконечные ремонты водопроводных кранов, столярки, парового отопления. В нашей бывшей стране всегда с большим восторгом подчеркивали, что на территории какого—нибудь сибирского колхоза можно с легкость разместить восемь Франций. При этом мало кто задумывался, чего стоит государству обслуживание этих необъятных просторов, оказавшихся в собственности народа. Наверняка существует некоторая масштабная целесообразность рационального соотношения между количеством населения и занимаемой им территорией, с наиболее эффективными экономическими последствиями. Иначе самыми счастливыми и процветающими на Земле людьми должны оказаться чукчи. Это у них самые большие пространства, да еще с залежами алмазов и нефти, не в пример какой—нибудь зачуханой Японии.

Тем не менее, к концу пятидесятых появилось два вида штанов. Те, кто за Родину и за Сталина, носили «клеша». Космополиты, умащивая пятки банным мылом, напяливали «дудочки». Скажу без ложной скромности: пусть не в пятьдесят восьмом, пусть несколько позже, но к «дудочкам» имел отношение и я.

Мама сшила мне, не сама, конечно, у знакомой портнихи, из папиного серого костюма изумительной красоты модные брюки с широченными манжетами. К штанам присовокупили желтые носки и красно—коричневые туфли на «микропоре». Никогда уже, во всю жизнь, я не буду испытывать столько радости, столько восторга от ношения личной одежды, как от тех, перелицованных из папиного старого костюма штанов. Впрочем и это не вся правда. Будет у меня в жизни еще один подарок от кутюрье, но об этом разговор впереди, поскольку связан он с хромовыми сапогами, лагерной уже моей экипировки.

Надо ли сомневаться, что мой крестный, родной дядя Павел, до конца своих дней носил неизменно «клеша». Красота того кроя, в отличие от нынешних легкомысленных брюк, заключалась в верхней части штанов. Они плотно облегали сильное мужское тело. На них явственно выделялись широкие ременные петли, четко прострачивалась вызывающая уважение ширинка. Штаны украшали благородного кроя карманы, выточки, все скомбинировано крепко, рельефно. Одним словом — шедевр.

В пятьдесят восьмом году дядя Павел с супругой и двумя сыновьями наконец—то въехал в государственную квартиру, ведь до этого они горемыкали по чужим углам. Родина предоставила советской трудовой семье, за верную многолетнюю службу, в личное пользование двухкомнатную «хрущевку». Какое привычное слово, но сколько значения, сколько смысла таит в себе это коммунистическое сладкозвучие. Помню, как сейчас, на новоселье к дяде Павлу я ехал с папой и мамой в деревянном, гремящем трамвае, с большим внутренним подъемом, искренне радуясь за своих близких родственников. Папа держал в руках новенькие, с блестящим никелированным маятником, настенные часы. Но, как говориться, человек предполагает, а «хрущевка» располагает.

Прозрение не заставило долго ждать. Оказавшись в прихожей, у меня возникло ощущение западни, полная иллюзия плена, такое впечатление, что ты попался и это уже навсегда. Радость тотчас сменилась недоумением. Обойдя квартиру—мышеловку, с застенчивой мини—кухней и еще более мини—сортиром, мы все еще улыбались и поздравляли новоселов, но чувство досадной обманутости просматривалось на всех лицах. Мне, между прочим, никогда в жизни не случалось пользоваться в полном объеме услугами совмещенных хрущевских санузлов. Интересное дело, в них устроено все настолько компактно, что, очутившись в так называемой сидячей ванне, ты немного пребываешь и в унитазе. Потому что, как не верти, если туловище расположено в ванне, то голова обязательно окажется при унитазе, если же голова в ванне, то задница, опять—таки, норовит пристроиться в объятия холодного керамического седалища.

А теперь сами призадумайтесь: может ли человек, выскочивший из совмещенного малогабаритного санузла, практически из—под унитаза, прискакать на городскую площадь и публично требовать от своих властей немедленного вывода советских войск из Чехословакии? Как вам вопросик, он же и ответик на бесконечные поиски причин всех несчастий, обрушившихся на наш очумелый народ и продолжающих сыпаться нескончаемым камнепадом. Унижения, которым подверглись мои соотечественники за годы краснопузой власти, не поддаются никакому измерению. Это дикая ложь, вопиющая неправда, что возникновение «хрущевок» продиктовано жилищной необходимостью. Эта необходимость живуча в нашей стране, как перпетуум мобиле. Но уж лучше жить в коммуналке, на чужой квартире, однако все—таки с надеждой на обретение достойного человеческого жилища, нежели оказаться в унизительно—издевательском благополучии до конца своих дней. Мой родной дядя Павел, фронтовик, кавалер солдатской «Славы», так и покинул этот мир не отведав, не испытав элементарного удовольствия от купания в большой чугунной ванне, где можно свободно потянуться, расслабить уставшие члены и ощутить, убедиться, что жизнь — действительно прекрасная штука.