Искры гаснущих жил - Демина Карина

— Вызвали.

Случайна ли эта встреча? Или Олаф знал, где случится взрыв и…

— Думаете, не я ли бомбу заложил? — поинтересовался Олаф.

Пламя почти погасло. Оно еще пряталось в скоплениях камней, которые раскалялись, шипели и раскалывались с оглушительным треском.

— Бомбу?

Олаф поморщился.

— Бросьте, Мастер. Не станете же вы уверять, что этот пожар… обыкновенен? Возник, так сказать, вследствие естественных причин?

Именно так и напишут в вечерних газетах, быть может, выразят некоторое сомнение в том, что дома пребывали в должном состоянии, попеняют пожарным за медлительность, но…

— Я ведь не глухой. Я слышу это пламя. И сейчас мне хочется заткнуть уши. А вам, Мастер.

Брокк тряхнул головой.

Не услышать последний стон пламени, жалобный, рвущий душу, было невозможно. И чувство вины вновь ожило, на сей раз не перед людьми.

…он не думал, что все обернется именно так.

Он лишь хотел остановить войну.

— Меня вот занимает вопрос, — открыв дверь экипажа, Олаф вытащил старый и изрядно заношенный плащ. — Кому и для чего понадобилось устраивать взрыв… здесь?

Плащ оказался слишком велик для Олафа. Он повис крупными ломаными складками, а черный капюшон с бурой латкой скрыл лицо.

— Нижний город. Жилой дом. Самый обыкновенный, которых здесь множество. Оглянитесь.

Брокк оглянулся. Дома возвышались, смыкаясь углами, почти касаясь друг друга плоскими крышами. Неба почти не видно. Куда ни глянь — бурые, расписанные дождевой водой, стены, мутные стекла, за которыми проглядывает пустота.

Нижний город.

Фабрики. Заводы. Жерла труб, из которых в реку сливалась сточные воды. И желтый туман, который остро пахнет сероводородом. Пустыри и мусорные кучи. Крысы. Ежегодные эпидемии холеры и тифа. Разговоры о том, что Нижний город следует вычистить, но…

…слишком дорого.

И опасно.

Здесь обитают люди. Рабочий костяк, наполняющий жизнью, что заводские утробы, что порты и пристани. Обживающий муравейники-дома, узкие улицы и темные беззаконные переулки. Здесь собственные правила, установившиеся давно, этаким перемирием, которое позволяет Нижнему городу сосуществовать с Верхним.

Время от времени в Нижнем городе случались пожары.

Или бунты.

Кровавые разборки между бандами, в которые полиция благоразумно не вмешивалась, собирая лишь тела проигравших и редких калек, дабы передать их суду во имя формального соблюдения законности.

Нижний город нуждался в переменах, но Брокк прекрасно осознавал: это место не решатся тронуть из опасения, что и люди, и крысы, которых здесь было едва ли не больше, чем людей, хлынут на улицы Верхнего.

— Разве что… — Олаф задрал голову, скрытое под капюшоном, его лицо оставалось в тени. — Кто-то желает вызвать народные волнения… в конце концов, кого затронет смерть полсотни аристократов, случись подобный взрыв, скажем, на балу… да, трагедия, но трагедия локальная, как ни парадоксально это звучит. Кто-то, быть может, и выразит пострадавшим сочувствие, но большинство лишь позлорадствует.

— Весьма странно слышать подобные рассуждения от вас.

Дождь просачивался сквозь покрывало зонта, а с реки поднялся ветер. Сильный, порывистый, он пронизывал тонкий плащ насквозь.

— Вы, как и прочие, полагаете меня этаким… золотым мальчиком? — Олав спрятал руки в широкие рукава плаща. На плече поблескивала нашивка со скрещенными топориками — эмблемой пожарной службы. — Не отрицайте, Мастер. Талантливый, но несерьезный, верно? Это стоит в моем личном деле? Если по сути, а не по формулировке?

— Почти угадали.

Олаф кивнул и ответил:

— У каждого своя маска. Вы вот притворяетесь равнодушным, но мы ведь не о масках, верно? А о том, что кто-то взорвал бомбу в Нижнем городе. И как бы ни затыкали рты репортерам, но слухов избежать не удастся… сколько пострадало? Десятки? В городе станут говорить о сотнях, за городом — о тысячах. И о бессилии властей. Даже нет, бессилие простили бы. Заговорят о равнодушии.

Теперь, когда пламя замолчало, стали слышны прочие звуки. Ропот толпы, словно шум прибоя, шелест дождя, звон сбруи и натужное гудение моторов, которые не заглушали, пусть бы и бочки опустели. Трескались камни, шипел пепел, захлебываясь в мутной воде. И ядовитая пена плыла по дорогам.