Не бойся глубины - Солнцева Наталья

– Что поделаешь, Лизонька, – расстроенно говорила дочери Анна Григорьевна. – Старость берет свое… Теперь надо не плакать, а засучив рукава браться за дело. Все заботы по похоронам лягут на нас.

– Я же говорила, что все это не к добру, мама… – отрешенно глядя в окно, отвечала Лиза. – К нам пришла беда…

– Бог с тобой! Герман Борисович был больным старым человеком, он умер естественной смертью. Зачем он устроил такой шумный праздник: переволновался… вот организм и сдал. Нам с тобой не в чем себя винить.

Но Лиза стояла на своем: смерть Альшванга – предвестник чего-то страшного…

Как бы там ни было, а надо организовывать похороны. Анна Григорьевна позвонила в районную администрацию, в театр, где старик работал до выхода на пенсию, и работа закипела. Соседи Германа Борисовича тоже не остались в стороне: Берта Михайловна, Изабелла, Динара, Фаворин и супруги Авдеевы – все приняли посильное участие.

Гроб с телом Альшванга выставили для прощания в театральном фойе. Было много проникновенных речей, венков и живых цветов. Само собой получилось так, что роль ближайших родственников исполняли Анна Григорьевна с Лизой. Лиза была бледна, растеряна и подавлена. Полученная в дар квартира наводила на нее ужас.

– Я не смогу здесь жить, – шептала она матери. – Я боюсь…

– Посмотри, Лизонька, какая красота! – уговаривала ее Анна Григорьевна. – Четыре комнаты! Потолки высокие! Мебель старинная, чудесная библиотека, ковры, столовое серебро… Добрый был человек Герман Борисович, царствие ему небесное!..

Произнося эти слова, она крестилась и заставляла то же самое делать Лизу.

На поминках об Альшванге говорили много: восхищались разносторонними талантами покойного, его отзывчивостью, добротой и умению «выводить в свет» молодых, подающих надежды артистов. Егор Фаворин произнес целую речь, во время которой несколько раз доставал из кармана платок и вытирал слезы. Берта Михайловна тоже всплакнула. Уход Альшванга напоминал ей о ее возрасте, о том, что большая часть жизни прошла, что молодость и надежды на счастье канули безвозвратно…

Изабелла всхлипывала, искренне жалея старика. Она, по сути, была доброй женщиной. Но никакое горе не мешало ей наблюдать за Фавориным. Воспоминания о том, как потрясающе он выглядел в расшитом камзоле и парике, как великолепно держался, как вдохновенно играл на тромбоне, приводили ее в восторг. Настоящий Моцарт!

Динара с Анной Григорьевной несколько раз обменивались взглядами, как заговорщики. Лиза выглядела ужасно: синяки под глазами, дрожащие губы и выражение лихорадочного беспокойства на лице.

– Что вы можете сказать о Лизе? – прошептала Анна Григорьевна, подсев к Динаре. – Видите, как она встревожена? Она приводит меня в отчаяние своим страхом!

– Может быть, это пройдет? Многие боятся покойников…

– Нет, она впала в такое состояние гораздо раньше, еще на дне рождения. Я же вам говорила…

– Да, я помню…

– Надо что-то делать! Я приведу ее к вам… Пусть карты рассеют ее страх перед будущим. Вам она поверит.

– Вы думаете?

Динара чувствовала себя неуютно. Ей совсем не по душе пришлось предложение Анны Григорьевны прийти вместе с дочерью. Она ощущала, что вокруг нее словно сжимается кольцо. Жизнь превращалась в кошмарный сон наяву. Слова Вольфа исполнялись так быстро, что Динара была близка к панике.

– Мне надо позвонить, – сказала она, вставая. – Извините…

Выйдя в вестибюль кафе, Динара позвонила Артему. Если честно, то ей в самом деле захотелось услышать его, сообщить ему о последних событиях.

– Умер Альшванг! Наш сосед со второго этажа, у которого был инфаркт. Помните об угрозах Вольфа?

– Помилуйте, старику было восемьдесят…

– Ну и что? – горячо возразила Динара. – Он не собирался умирать! Вольф говорил, что в доме пахнет смертью…

– По-моему, вы преувеличиваете, – мягко возразил Артем. – Люди умирают, особенно в таком преклонном возрасте. Это нормальный жизненный процесс, никак не связанный с черной магией.

– Вы просто не понимаете!

– Хорошо. Давайте встретимся и поговорим.

Пономарев не собирался выяснять, связана ли смерть Альшванга с угрозами Вольфа. Кончина старика вследствие инфаркта не вызывала у него сомнений. А вот с Динарой ему хотелось увидеться – не столько по оперативной необходимости, сколько по личной…

Горин жил на четвертом этаже красного кирпичного дома. Он долго смотрел в глазок, прежде чем открыть.

– Вы Юрий Салахов? – спросил он вместо приветствия. – Дайте-ка я погляжу на вас!

– Сделайте одолжение, – усмехнулся Юрий. – Профиль? Анфас?

– С чувством юмора у вас все в порядке, – одобрил Горин. – И с внешностью тоже. Хорош! Настоящий Салахов! Крепкий, сильный и красивый! Совсем как Платон Иванович в молодости.

Горин подождал, пока гость разденется, и пригласил его в гостиную. Салахов прихватил с собой дорогой коньяк, апельсины, сыр, ветчину и конфеты.

– Предлагаю выпить за знакомство, – предложил он. – И за Новый год.

Горин не стал отказываться. Принес из кухни тарелки, рюмки, нарезал закуску.

– Помянем Платона Ивановича?

Юрий кивнул. Выпили, по традиции, не чокаясь.

– Ну-с, чем обязан вашему визиту? – поинтересовался Горин. – Ведь не пить же вы ко мне пожаловали?

– Я хочу поговорить с вами о дедушке. Вы с ним давно были знакомы?

– Да почитай лет тридцать. У нас много общего. Вдовство, возраст, ну и еще кое-что… Я тоже всю жизнь занимался торговлей, но не в таких масштабах, как Платон Иванович. Я служащий, а он – настоящий коммерсант, купеческая душа! Иногда наши интересы пересекались. Хотя с годами все меньше. Я отработал на государство и теперь живу на пенсию. А Платон всегда мечтал о собственном деле и, как только представилась возможность, все бросил и кинулся с головой в кооперацию. Но вас, кажется, не это интересует?

– Не это, – подтвердил Юрий. – Дед был очень замкнутым… в том, что касалось личного. Получается, я его совсем не знал…

Пенсионер молча слушал, внимательно глядя на гостя, и ждал вопросов.

– Дед рассказывал вам о своей женитьбе? – спросил молодой человек.

– Что рассказывать-то? Платон любил безумно свою супругу, но потерял ее. Любовь, Юрий, редкая птица! Второй раз такая удача вряд ли улыбнется… Горевал он по Аграфене Семеновне всю жизнь, больше жениться не стал. Вот и все.

– Она утонула?

– В Волге. Как персидская княжна… Платон Иванович простить себе не мог, что не уберег жену. Почему его в тот момент рядом не оказалось?!

– Он не объяснял, как это произошло?

– Говорил, что играл в бильярд, а жена вышла на палубу подышать свежим воздухом… вроде ей дурно сделалось. Как она упала в воду, никто не видел.