Фаворитка месяца - Голдсмит Оливия

Успех, деньги, заносчивость, возможность самому снимать кино. Все невероятно счастливо. Только в его личной жизни не все было гладко. Поскольку трудно, почти невозможно было узнать, кто на самом деле его друзья. Даже Джоанн, в будущем его жена, что-то получала от него для своей выгоды, построив карьеру на его связях. Он позволял ей это, но когда он захотел ребенка и захотел, чтобы она оставалась дома с Максом, она оставила его.

Ну, а женщины, другие женщины, практически любая женщина – их было более чем достаточно. Они даже сами стремились к нему. Слишком. Несмотря на успех, свою власть, огромное богатство, связи, он знал, что оставался тем Марти Ди Геннаро, худеньким и смешным итальяшкой, не справлявшимся со своими руками. Он подозревал, что все эти женщины были разочарованы в нем, не получая того, чего ожидали. Любовь для него слишком часто была тягостна. А что касается многочисленных очаровашек, которых он стал привечать после того, как распался его брак, то он редко просил их вернуться и провести с ним ночь. Работа, работа, снова работа – все, что ему оставалось. Поскольку, как и тогда, в Квинце, единственным местом, где он чувствовал себя уютно, оставалось кино или сцена, то и теперь он не просто наблюдал за волшебством, а сам его творил.

Готов. Это было заключением Марти в шоу-бизнесе. Слово это было взято из последней строчки одного анекдота. Приходит к врачу больной на обследование. После долгого осмотра доктор, еврей такой, с акцентом, говорит: «Мистер, для мужчины вашего возраста вы в полном порядке. Сердце, легкие, кишка – все в отличном виде. Могли бы прожить еще сто лет!» Больной благодарит доктора, одевается, выходит за дверь и замертво падает из-за тромбоза прямо у порога. Доктор смотрит на тело, содрогается и произносит: «Готов».

Готов. В Голливуде диву давались на непрерывную цепь успехов Марти, все гадали, в чем секрет волшебства их приготовления. Марти знал секрет.

Никакого волшебного рецепта не было. Если банкирам хотелось верить в то, что это не было самой большой азартной игрой на Земле, это их воля. Но Марти знал, как опасна эта игра. И все же, какой бы опасной она ни была, он уже уставал от нее. Он всегда искал напряженности, теперь, будь то постановка очередной картины, получение еще одного Оскара или выигрыш – все начинало приедаться.

Вот тут-то он и подумал о ТВ. Широчайшее поле-целина. К этому выработалось отношение, как к чему-то посредственному, среднего уровня, ведь здесь все было таковым, даже ниже среднего. И все же это смотрели. И смотрели, и смотрели. Что, если он, самостоятельно, поможет одной из умирающих сетей-динозавров, у которых выбивают из-под ног почву МТВ, кабель и домашнее видео. Он мог превратиться в героя, но, что еще важнее, он добьется автономии, и его машина не будет доказывать права на свое существование при очередном появлении. Он мог часами работать над персонажами, тратя целые сезоны вместо минут, чтобы уложиться в драгоценные 120. Что, если сложить невиданное и никем доселе не проделанное? Идея заинтриговала его, и, когда он случайно наткнулся на копию «Трое в пути» этой женщины Грейс Вебер из Джерси, он знал, откуда начинать. Он купил ее, как песню, а теперь, впервые за многие годы, был в возбуждении от идеи проката. Но и испуган.

Он напомнил себе, что все, что ему необходимо, – это сосредоточиться. Сценарии у него были, был состав актеров, была команда. И все же он боялся. Поскольку, упади он в грязь лицом, все ревнивцы в городе (а все в этом городе были ревнивцами) отплясывали бы на его могиле.

Он напомнил себе, что у него было все для полного огромного успеха. И затем он напомнил себе о своем заклинании.

Готов. Джан и Пит прибыли на студию раздельно. Он был благодарен за работу и принял ее объяснение, что лучше не разглашать их связь, поскольку Марти – заинтересованное лицо.

«Но это ли настоящая причина?» – думала она. В возбуждении и нервной дрожи, она думала, что Пит может стать лишним для нее осложнением, и очень хотела бы не считать его таковым. Ее отношения с ним имели характер ЛЧН – лучше, чем ничего, но и немного больше. Он был горячим в темноте, благородным партнером в сексе, хорошим парнем, но не из тех, кто бы мог ее познать. В какой-то мере теперь эта связь делала ее более одинокой, чем когда она действительно была одна. Ведь как могла она объяснить то, что ощущала? Как такой молодой парень, как Пит, честный, чистый и простодушный, мог понять, что она испытывала? Этого она не могла ему объяснить. Если быть честной, то она и себе не могла объяснить. Столько разных чувств роилось в ней, возникая каждую минуту, она просто не успевала разобраться в них. Сейчас, в первый день, она знала, что ощутила. Это было одно чувство, сильное, глубокое и оставляющее металлический привкус на языке.