Фаворитка месяца - Голдсмит Оливия

– Оставь этот тон. У меня и так хлопот полон рот, чтобы мне еще возиться с взбешенным педиком.

Робби смолчал.

– Ты знаешь Керри. Он не мог быть женатым, не говоря уже о том, чтобы быть отцом своему сыну. Боже, мы были супругами только для публики и рекламы. На этом настояла студия. Ты это знаешь лучше других.

– Ну и? – настаивал Робби.

– И что? Мы выпивали по ночам, я забеременела, и Керри вернулся к тебе или к какому-то парню, с которым он тогда сношался. Когда я ему сказала, что беременна, он так смеялся, что я боялась не будет ли у него кровоизлияния в мозг.

Тереза пила, доливая в стакан, даже когда он еще не был пустым.

– Когда он свыкся с этой мыслью… Когда мы с ней свыклись, то стали толковать о маленькой девочке. Мы оба так хотели и даже не рассматривали возможности, что может родиться мальчик.

– Но он родился. – Заявил Робби.

– Технически, да.

– Технически! Технически? Что, черт возьми, ты хочешь сказать? Разве возникают вопросы?

– По существу нет.

– Так как же ты… В свидетельстве о рождении у Лайлы значится «девочка». Я сам видел?.. Как тебе удалось?..

– Помнишь доктора Карлтона. Этого старого шарлатана. Он делал все, что ему говорили. Продавал в Голливуде амфитамина или морфия больше, чем ныне какой-нибудь торговец наркотиками. Делал аборты, которые тогда были незаконны. И даже залечивал пулевые раны, о которых никогда не сообщалось полиции. В общем все. Он был весьма личным врачом киноиндустрии и обслуживал роддом. Так что, когда он сказал мне, что у меня мальчик, я просто заявила ему, что он ошибся. У меня девочка и я ожидаю, что так и будет записано в свидетельстве о рождении.

– И Карлтон так и сделал? Зарегистрировал Лайлу девочкой?

– Конечно же, и это влетело мне в копеечку.

– Боже правый! Черт подери, Тереза! А что об этом сказал Керри? Тереза рассмеялась:

– Ты, возможно, и не знаешь, но в ночь, когда родилась Лайла, Керри был у Ары на одной чисто мальчишеской круглосуточной секс-оргии. Он не показывался в больнице, чтобы посмотреть на меня или ребенка, пока требовались какие-либо заботы.

– Но как он мог так никогда и не узнать об этом?

– Почему? Он что, менял ей подгузники? Или купал ее? Не будь ослом, Робби. Ты знаешь Керри лучше меня. Ему было наплевать и на меня, и на ребенка, на счастливую семейную жизнь. Он и с тобой-то не очень считался, как я припоминаю, если казалось, что тебе надо нечто большее, чем случайный перепих. Керри не хотел никаких обязательств. Ни перед кем. Так что это был наш секрет. Мой и Лайлы.

– А Эстрелла?

– Эстрелле было заплачено. Она знала все с первого же дня. Либо надо было смириться с этим и жить со всеми удобствами, которые ей предоставлял мой стиль жизни, или вернуться туда, откуда она пришла, в хижину с соломенной крышей в мексиканской пустыне. Что бы ты выбрал?

На Терезе начал сказываться эффект бренди. Глаза ее затуманились, и она утонула в низком кожаном кресле.

– Лайла была такой миленькой девочкой. Вся кругленькая и мягкая, с прекрасными глазами и волосами.

Тереза, казалось, потерялась в воспоминаниях.

– Мы никогда не думали об этом больше. Когда пришло время, Карлтон начал пичкать ее гормонами, сделал в Мехико имплантацию грудей и у нее были отличные сиськи. Лайла никогда не жаловалась, никогда не задавала вопросов. Она была счастлива, как маленькая девочка. Большую часть времени мы забывали, что она родилась мужчиной.

– Не очень-то счастлива она была, когда съехалась со мной! Боже, Тереза, ты украла у нее ее пол. Ты сделала ее бесполой. Искалечила ее. Не удивительно, что она ненавидит тебя.

Робби плюнул.

– Да совсем не в этом дело, – взвизгнула Тереза. – Лайла ненавидит меня, потому что я не помогаю ее карьере. Но я-то знаю, чем это кончится. Нельзя быть знаменитой и иметь личную жизнь и тайну. Но теперь все кончено! Я знала, что ее разоблачат.

– Хочешь сказать, тебя разоблачат, ведь ты была автором этой маленькой трагедии. – Робби тоже отпил из своего стакана. – Тереза, ты сделала из Джоанн Кроуфорд мать Терезу.

– Да как ты смеешь! Я что, била ее, привязывала к стулу или кровати? У нее была роскошная жизнь, которой позавидовал бы каждый ребенок.

– Кроме ее личности.

– Ее личности? А как насчет моей? Какая разница для визгливого ребенка, носит он платье или портки? Никакой. А для меня, для моей карьеры – это все.

– Твоей карьеры, – хмыкнул Робби.

– Да, моей карьеры. Без меня у нее не было бы миленьких платьев, больших домов, прислуги, частных школ. Ничего этого без меня. И затем она ушла и послала все это к черту. Не без твоей помощи, добавила бы я.