Серебряная ива - Ахматова Анна Андреевна

Севастополь

* * *

• Судьба ли так моя переменилась,
• Иль вправду кончена игра?
• Где зимы те, когда я спать ложилась
• В шестом часу утра?

• По-новому, спокойно и сурово,
• Живу на диком берегу.
• Ни праздного, ни ласкового слова
• Уже промолвить не могу.

• Не верится, что скоро будут Святки.
• Степь трогательно зелена.
• Сияет солнце. Лижет берег гладкий
• Как будто теплая волна.

• Когда от счастья томной и усталой
• Бывала я, то о такой тиши
• С невыразимым трепетом мечтала
• И вот таким себе я представляла
• Посмертное блуждание души.

15 декабря 1916

Бельбек, Севастополь

* * *

• Высокомерьем дух твой помрачен,
• И оттого ты не познаешь света.
• Ты говоришь, что вера наша – сон
• И марево – столица эта.

• Ты говоришь – моя страна грешна,
• А я скажу – твоя страна безбожна.
• Пускай на нас еще лежит вина, —
• Все искупить и все исправить можно.

• Вокруг тебя – и воды, и цветы.
• Зачем же к нищей грешнице стучишься?
• Я знаю, чем так тяжко болен ты:
• Ты смерти ищешь и конца боишься.

1 января 1917

Слепнево

* * *

• Тот голос, с тишиной великой споря,
• Победу одержал над тишиной.
• Во мне еще, как песня или горе,
• Последняя зима перед войной.

• Белее сводов Смольного собора,
• Таинственней, чем пышный Летний сад,
• Она была. Не знали мы, что скоро
• В тоске предельной поглядим назад.

Январь 1917

Петербург

* * *

• Там я рада или не рада,
• Что иду с тобой с «Маскарада»,
• И куда мы с тобой дойдем.
• Но наверно вокруг тот самый
• Страшный город Пиковой дамы
• С каждым шагом все дальше дом.

«Поэма без героя». Черновой вариант

* * *

* * *

• Не оттого ль, уйдя от легкости проклятой,
• Смотрю взволнованно на темные палаты?
• Уже привыкшая к высоким, чистым звонам,
• Уже судимая не по земным законам,
• Я, как преступница, еще влекусь туда,
• На место казни долгой и стыда.
• И вижу дивный град, и слышу голос милый,
• Как будто нет еще таинственной могилы,
• Где день и ночь, склонясь, в жары и холода,
• Должна я ожидать Последнего Суда.

12 января 1917

Слепнево

* * *

…Революция Керенского. Улицы Петрограда полны народа. Кое-где слышны редкие выстрелы. Железнодорожное сообщение остановлено. Я мало думаю про революцию. Одна мысль, одно желание: увидеться с А. А. Она в это время жила на квартире проф. Срезневского, известного психиатра, с женой которого она была очень дружна…

Я перешел Неву по льду, чтобы избежать баррикад около мостов… Добрел до дома Срезневского, звоню, дверь открывает А. А. «Как, вы? В такой день? Офицеров хватают на улицах». – «Я снял погоны».

Видимо, она была тронута, что я пришел. Мы прошли в ее комнату. Она прилегла на кушетку. Мы некоторое время говорили о значении происходящей революции. Она волновалась и говорила, что надо ждать больших перемен в жизни. «Будет то же самое, что было во Франции во время Великой революции, будет, может быть, хуже». – «Ну, перестанем говорить об этом».

Мы замолчали. Она опустила голову. «Мы больше не увидимся. Вы уедете». – «Я буду приезжать. Посмотрите: ваше кольцо». Я расстегнул тужурку и показал ее черное кольцо на цепочке вокруг моей шеи. А. А. тронула кольцо. «Это хорошо, оно вас спасет…»

С первым поездом я уехал в Англию.

* * *

• Я в этой церкви слушала Канон
• Андрея Критского в день строгий

• и печальный,
• И с той поры великопостный звон
• Все семь недель до полночи пасхальной
• Сливался с беспорядочной стрельбой,
• Прощались все друг с другом на минуту,
• Чтоб никогда не встретиться… И смуту
• . .. судьбой.

1917

Петербург. Боткинская, 9

* * *

• А ты теперь тяжелый и унылый,
• Отрекшийся от славы и мечты,
• Но для меня непоправимо милый,
• И чем темней, тем трогательней ты.

• Ты пьешь вино, твои нечисты ночи,
• Что наяву не знаешь, что во сне,
• Но зелены мучительные очи, —
• Покоя, видно, не нашел в вине.

• И сердце только скорой смерти просит,
• Кляня медлительность судьбы.
• Все чаще ветер западный приносит
• Твои упреки и твои мольбы.

• Но разве я к тебе вернуться смею?
• Под бледным небом родины моей
• Я только петь и вспоминать умею,
• А ты меня и вспоминать не смей.

• Так дни идут, печали умножая.
• Как за тебя мне Господа молить?
• Ты угадал: моя любовь такая,
• Что даже ты не мог ее убить.

22 июля 1917