Серебряная ива - Ахматова Анна Андреевна

• …на красной подушке
• Первой степени Анна лежит^[31]».

* * *

• И ты мне все простишь:
• И даже то, что я не молодая,
• И даже то, что с именем моим,
• Как с благостным огнем тлетворный дым,
• Слилась навеки клевета глухая.

<<25 февраля>> 1925

1925

• И неоплаканною тенью
• Я буду здесь блуждать в ночи,
• Когда зацветшею сиренью
• Играют звездные лучи.

1926.

Шереметевский сад

В 1925 году в Москве состоялось очередное идеологическое совещание. Вопрос стоял о положении в литературе. На этом совещании творчество Ахматовой подверглось резкому осуждению как несозвучное героической эпохе.

* * *

ПУШКИН

• Кто знает, что такое слава!
• Какой ценой купил он право,
• Возможность или благодать
• Над всем так мудро и лукаво
• Шутить, таинственно молчать
• И ногу ножкой называть?..

7 марта 1943

Ташкент

* * *

* * *

• И было сердцу ничего не надо,
• Когда пила я этот жгучий зной…
• «Онегина» воздушная громада,
• Как облако, стояла надо мной.

14 апреля 1962

* * *

* * *

Из книги

«Встречи с Анной Ахматовой»

С пушкинскими штудиями, которые накладывались на ее собственные воспоминания о Царском Селе, связан и замысел поэмы «Русский Трианон», над которой Ахматова начала работать в 1925 году.

ЦАРСКОСЕЛЬСКАЯ ПОЭМА

«РУССКИЙ ТРИАНОН»

1

• В тени елизаветинских боскетов
• Гуляют пушкинских красавиц внучки,
• Все в скромных канотье, в тугих корсетах,
• И держат зонтик сморщенные ручки.
• Мопс на цепочке, в сумочке драже,
• И компаньонка с Жип или Бурже.

2

• Как я люблю пологий склон зимы,
• Ее огни, и мраки, и истому,
• Сухого снега круглые холмы
• И чувство, что вовек не будешь дома.
• Черна вдали рождественская ель,
• Кричит ворона, кончилась метель.

3

• И рушилась твердыня Эрзерума,
• Кровь заливала горло Дарданелл,
• Но в этом парке не слыхали шума,
• Хор за обедней так прекрасно пел;
• Но в этом парке мрачно и угрюмо
• Сияет месяц, снег алмазно бел.

4

• Прикинувшись солдаткой, выло горе,
• Как конь, вставал дредноут на дыбы,
• И ледяные пенные столбы
• Взбешенное выбрасывало море —
• До звезд нетленных – из груди своей,
• И не считали умерших людей.
• . . . .

5

• На Белой башне дремлет пулемет,
• Вокруг дворца – гусарские разъезды,
• Внимательные северные звезды
• (Совсем не те, что будут через год),
• Прищурившись, глядят в окно Лицея,
• Где тень Его над томом Апулея.

6

• О, знал ли он, любимец двух столетий,
• Как страшно третьим будет встречен он.
• Мне суждено запомнить этот сон,
• Как помнят мать, осиротевши, дети…

7

• Иланг-илангом весь пропах вокзал,
• Не тот последний, что сгорит когда-то.
• А самый первый, главный – Белый Зал
• В нем танцевальный убран был богато,
• Но в зале том никто не танцевал.
• . . . .

8

• И Гришка сам – распутник… Горе! горе!
• Служил обедню в Федровском соборе.

9

• C вокзала к паркам легкие кареты,
• Как с похорон торжественных, спешат,
• Там дамы! – в сарафанчиках одеты,
• И с английским акцентом говорят.
• Одна из них!.. Как разглашать секреты,
• Мне этого, наверно, не простят,
• Попала в вавилонские блудницы,
• А тезка мне и лучший друг царицы.

10

• Все занялись военной суетою,
• И от пожаров сделалось светло,
• И только юг был залит темнотою.
• На мой вопрос с священной простотою
• Сказал сосед: «Там Царское Село.
• Оно вчера, как свечка, догорело».
• И спрашивать я больше не посмела.

11

• . . . .
• И парк безлюден, как сибирский лес.

1925–1965