Золотая шпага - Никитин Юрий Александрович

Казаки хохотали, наблюдая за нею. Один поднялся, подошел, уперев руки в бока:

– Что, барыня? Не нравится? А здесь такую воду пьют!

Он не видел, как и другие два, что Засядько напрягся, побагровел от усилий. Веревка врезалась в кисти, пошла острая боль, он уже начал думать, что ничего не получится, но внезапно подалось, он громко кашлянул, чтобы заглушить звук рвущейся веревки, однако из-за сырости порвалась бесшумно.

Держа руки за спиной, он размял быстро пальцы, кровь застоялась не только в кистях, но и в плечах.

Казаки еще смеялись, не отрывая от женщины глаз, когда он неслышно высвободил руки, поднялся. Они едва успели заметить движение, когда кулак обрушился на голову первого, а второй едва успел вскинуть голову, как нож ударил в горло.

Третий резко повернулся, рука его хлопнула по ножнам. Глаза расширились: два его товарища уже сползали по стене, оставляя кровавые следы, а русский генерал молниеносно выдернул у ближайшего из ножен саблю!

– Ну держись, – прорычал казак, его сабля со свистом выскользнула из ножен.

И тут же тяжелый удар по затылку потряс его, свет померк в глазах. Он свалился как сноп. Последнее, что ощутил, – это холодная вода, что лилась на него сверху.

– Спасибо, – сказал Засядько искренне, но Оля поняла его правильно. Спасибо за то, что не падала в обмороки, помогала, и со всеми тремя он справился бы и сам. – Теперь отойди от окна…

– Мы не бежим? – спросила она быстро.

Странно, почти не чувствовала страха, а только сильнейшее возбуждение. Словно бы, перенесясь из своего благополучного мира в его, опасный и полный приключений, она приняла и законы этого мира.

– Под выстрелы?.. К тому же любопытно повидаться со старым знакомым.

Оглушенный ударом кулака казак застонал, начал подниматься с пола. Он еще стоял на четвереньках, когда сапог Засядько с силой ударил его в висок. Оле показалось, что хрустнули кости. Она ощутила тошноту, но поспешно начала думать о Васильеве, о есауле, что остался на крыльце.

Засядько перевернул второго убитого, кровь от его ножа залила одежду. На поясе были пороховница, баклажка с вином. Трофеи неплохие: три сабли, два ружья, ножи. Ружья заряжены, это два выстрела…

– Сядь, – сказал он быстро.

Оля села, и он удивился, с какой готовностью она сразу же приняла вид испуганный и угнетенный. Скрипнуло, отворилась дверь. Взгляд есаула сперва упал на Олю, потом глаза расширились, когда увидел три распростертых тела. Он нащупал рукоять сабли, рот открылся для вопля, но тут же могучая рука схватила сзади за горло, злой голос прошептал в ухо:

– Хочешь умереть – только пикни.

Есаул замер. Засядько грубо повернул его лицом к стене. Оля вскочила и рыбацкой веревкой так туго стянула ему руки, что есаул прошипел:

– Зверюка… У меня руки отвалятся.

– Это ненадолго, – утешила его Оля. Голос ее звучал хрипло, возбужденно, но страха в нем не было.

Засядько быстро сделал кляп, забил есаулу рот. Но и тогда во взгляде казачьего офицера было уважение, с которым тот смотрел на нежную женщину, ставшую вдруг сильной и решительной.

Кроме есаула, пришлось связать и казака, которого Оля оглушила медным ковшом. Их уложили под стеной так, чтобы нельзя было увидеть от двери или из окна.

Послышался конский топот. Засядько погасил свечу, а светильник повернул так, чтобы свет падал в глаза вошедшим, а они с Олей оставались в тени. Вскоре послышались голоса, а Оля впервые в страхе ухватилась за руку Александра:

– Васильев!

– Ш-ш-ш-ш…

Сперва он хотел было, чтобы Васильев увидел его сидящим на лавке, голова склонена, во всей фигуре отчаяние. За Васильевым войдут и другие, но тот увидит и залитый кровью пол, распростертые тела, связанных, успеет податься назад, крикнет, а он не один…

Оля послушно села у стены напротив двери, гордо откинула голову. Дверь отворилась, в комнату торопливо ввалились сразу трое казаков, а за ними показалось желтое в свете свечи лицо Васильева. Оля слышала, как Засядько выругался вполголоса, получилось не так, как хотелось, затем раздался оглушительный выстрел.

Она вскочила, на лету подхватила отброшенное им ружье, грянул второй выстрел, лишь затем раздались крики. Засядько прыгнул вперед с двумя саблями, зазвенело железо. Через мгновение он исчез в сенях. Оля услышала злой крик в ночи.

С ружьем в руках она выбежала на крыльцо. Холодный воздух охладил лицо. Она слышала топот, ругань, затем прогремел конский топот.

– Саша, – позвала она дрожащим голосом. – Саша!

Он вынырнул из темноты внезапно, раздраженный и злой. В руках была сабля с темным лезвием.

– Ушел, – сказал он с раздражением. – Как чуял, гад! Послал впереди себя этих дураков… Кто-нибудьиз них уцелел?

Она покачала головой:

– Вряд ли… Ты ж в упор… Все разворотил…

Ее щеки побледнели даже при слабом свете луны. Он сказал поспешно:

– Ладно, теперь делать нечего. Уходим. Сейчас на выстрел сбегутся!

Рука об руку они побежали к берегу. Внезапно Засядько выпустил ее хрупкие пальцы, ускорил бег, исчез в темноте. Впереди послышался сдавленный крик, придушенный, как у зайца, затем грозный голос Засядько:

– Быстро на весла! Удавлю, паршивец!

Оля выбежала на берег, залитый лунным светом. Огромная фигура Александра склонилась над распростертым телом, сердито трясла. Слышались стоны. Наконец он вздернул за шиворот человека. Оля узнала молодого казака, что сидел на веслах.

Испуганный, он полез в лодку. Александр протянул руку Оле, все еще не сводя с казака ружейного дула. Оля перешагнула через борт лодки сама, она знала, что ружье без заряда. Александр с такой силой разогнал лодку и затем запрыгнул на ходу, что та вылетела едва ли не на середину Дуная.

Казак греб, Оля рассмотрела, что губы его распухли и стали вдвое больше, на подбородок стекала темная струйка. Прошло несколько минут, наконец казак, осмелев, пробурчал зло:

– Все равно вас достанут! На том берегу остались наши.

– Сколько их?

– Семеро, – ответил казак с вызовом.

– Там их было тоже семеро, – ответил Засядько.

Оля уловила в его голосе хвастливую нотку, хоть и тщательно спрятанную. «Все еще мальчишка», – подумала она любовно. Впрочем, все мужчины в чем-то остаются вечными детьми.

– Нет, сперва было трое… но мы с женой были без оружия, верно? А потом, когда и мы кое-что прибрали к рукам, то четверка бежала, оставив половину на поле боя.

– Один Васильев ушел, – напомнила Оля. – Остальные остались все.

– Им платили за такой риск, – ответил Засядько несколько сухо. – Этому – тоже. Так что, если не будешь грести быстрее, я отправлю тебя на корм рыбам. Веслами я владею не хуже, чем ружьем и саблей.