Басилевс - Гладкий Виталий Дмитриевич

Наместник шел на пир по случаю прибытия посольства союза сарматов. Сарматы прибыли вчера, пополудни, огласив улицы столицы Боспорского царства хриплым ревом труб и уханьем больших боевых тимпанов. Они были вовсе не похожи на союзников Перисада аспургиан и даже на воинов сарматского племени роксолан, недавно ставших под знамена нового скифского царя Палака. Все, как на побор, рослые, широкоплечие, с длинными вислыми усами, непрошенные гости Пантикапея с высоты звероподобных жеребцов бесстрастно взирали на волнующихся горожан, испуганно жавшихся к стенам домов, чтобы пропустить гремящую доспехами кавалькаду. Они казались выходцами из иного мира – темного, пугающего дикостью, безжалостного и кровожадного.

Но особенно поразили зевак лошади посольской свиты. Закованные в чешуйчатую броню от холки и до копыт они напоминали мифических драконов, тем более, что над шлемами воинов раззевали страшные пасти сшитые из разноцветных лоскутов военные знаки – вымпелы, прикрепленные к древкам копий. У широких, окованных железом поясов грозных воителей висели длинные, свыше двух локтей, мечи и кривые ножи, некоторые имели в своем снаряжении боевые топоры с массивными обухами, а около десятка стрелков, видимо слуг, были вооружены дротиками и небольшими луками из бычьих рогов. Позади отряда неторопливо вышагивали тяжело груженые мулы, сопровождаемые погонщиками; все их вооружение состояло из увесистых палиц, окованных шипами, и волосяных арканов.

Прибытие сарматских послов (среди них были в основном представители аланов и языгов, племен, кочевавших на столь большом удалении от Таврики, что о них никто ничего толком не знал), смутило и не на шутку встревожило царя Перисада и его советников. Что привело этих чужеземцев в Пантикапей, какие новые заботы и волнения вскоре добавятся к уже имеющимся?

Ответить на эти нелегкие вопросы мог только большой царский прием, торжественный церемониал, которого удостаивались лишь избранные: чужеземные правители, цари номадов, или, в крайнем случае, главы жреческих коллегий Эллады. Похоже, царь Перисад решил перестраховаться, так как среди прибывших были воины знатных родов, но отнюдь не царских, что успел выяснить пронырливый евнух Амфитион. Однако он же, посоветовавшись с купцами, водившими караваны за Борисфен, доложил повелителю Боспора, что у кочевых сарматов в гораздо большей чести воины, отличившиеся на поле брани, нежели отпрыски царских фамилий, и что, конечно же, послами могли быть только лучшие из лучших.

Оставим за бортом нашего повествования описание большого царского приема в столице Боспорского царства, ибо все подобные церемониалы, как в те далекие времена, так и ныне похожи друг на друга, словно две капли воды: слащавое словоблудие, невыносимая скука, вымученные улыбки, нередко маскирующие злобный оскал, – неизменная принадлежность выработанных еще в ту пору дипломатических правил и условностей, – богатые, нарядные одежды приглашенных на это действо, старательно скрывающие отсутствие лишнего ума и, конечно же, роскошная обстановка помещения для приемов, где выставляется, будто в музее, все самое ценное, что только можно найти в кладовых государства. Скажем лишь, что царь Перисад был на высоте, несмотря на ночную бессонницу, а блистательная Ксено поразила невежественных варваров в самое сердце, заставив их на некоторое время потерять врожденную суровость и приобретенную в победоносных битвах надменность.

Перенесемся сразу на пиршество, вылившееся царской казне в немалую сумму. Золота и серебра было истрачено столько, что на эти деньги можно было кормить пантикапейский полунищий демос до самой весны… но, как и во все времена, на какие только жертвы не пойдешь ради высших государственных интересов, почти всегда идущих вразрез с чаяниями простолюдинов.

– …И однако же, любезный Хрисалиск, мне они нравятся, – разглагольствовал наварх Панталеон, указывая перстом на сарматских послов. – Если бы мы могли иметь таких гребцов на наших триерах… м-да, – он глубокомысленно покачал головой. – Скифы и меоты мелковаты для этого дела. Конечно, выносливости у них достаточно, но силенок, – увы… – наварх осушил чашу и продолжил: – Кроме того, наши гребцы обленились вконец. Скоты! Иногда, знаете ли, бунтуют, требуют добавить еды и вина. Наглецы. Ну, ничего, я до них скоро доберусь. Кого в кандалы, а некоторых – на корм рыбам…

– Не кажется ли нашему храброму наварху, что он несколько расслабился и предался бесплодным мечтаниям? – с ехидной ухмылкой поинтересовался жрец Стратий, обменявшись быстрыми понимающими взглядами с Гаттионом. – Нам бы решить свои внутренние дела, а уж после этого попытаться всучить весла этим совершенно диким номадам. Я не оговорился – именно попытаться. Мне почему-то кажется, что добиться их согласия быть прикованными к банке триеры будет весьма нелегко и даже небезопасно.