Басилевс - Гладкий Виталий Дмитриевич

– В Понте восстание, – на этот раз Амфитион говорил совсем тихо, но с нажимом.

– Вот это новость! – Панталеон от неожиданности поперхнулся вином и закашлялся.

– Нечто подобное я слышу уже на протяжении двух-трех последних лет, – холодно прокомментировал евнуха недоверчивый Гаттион. – Кое-кому не терпится, судя по всему, выдать желаемое за действительное. Но нам от этого ни холодно, ни жарко.

– Погоди, – перебил его Стратий, пронзительно глядя на снисходительно ухмыляющегося евнуха. – Это только слухи, или..? – спросил он Амфитиона.

– Или, – отрезал тот с раздражением. – Я не рыночный меняла, чтобы от безделья выдумывать разные небылицы. Конечно, сие известие предназначалось не для моих ушей, но, как вы знаете, для меня во дворце не существует тайн. В понтийских провинциях идет настоящая резня: изгоняют стратегов Лаодики, топят в реках стражников, жгут на кострах сборщиков налогов, распинают на столбах римлян. Смута докатилась уже и до Синопы, но там сильный гарнизон и царские хилии, а потому бунтовщики на приступ идти не решаются. Все ждут подкрепления – наемников с Крита. И того, кто должен их возглавить – царевича Митридата.

– Митридата? – удивился Панталеон. – Насколько мне известно, его уже нет в живых.

– Ложь, – глаза евнуха сверкали от с трудом сдерживаемого возбуждения, как уголья. – Хитроумная уловка, придуманная им самим.

– И где же тогда этот быстроногий и неуловимый понтийский Улисс? – насмешливо поинтересовался наместник Хрисалиск. – Где этот лев, которого никак не могут найти охотники?

– Твоя ирония, достойнейший Хрисалиск, по меньшей мере неуместна, – с осуждением посмотрел на него Амфитион. – А что касается Митридата, так он здесь, вы его видели почти каждый день, но не узнали, несмотря на ваши великие умы и проницательность, присущую государственным мужам.

– Что?! – вскричали едва не в один голос Панталеон и Хрисалиск. – Он здесь, в Пантикапее?!

– В своем ли ты уме, Амфитион? – на этот раз спокойствие и выдержка изменили и Гаттиону, воспринявшему слова евнуха, как личное оскорбление – бывший начальник царского следствия мнил себя всеведущим.

– В своем, – зло огрызнулся евнух и тут же мысленно поклялся припомнить спирарху в удобный момент его непочтительность – Амфитион, втайне страдающий из-за своей мужской неполноценности, был злопамятен и мстителен, как порождение Ехидны. – И это лишний раз доказывает, что будущий царь Понта – великий мудрец и притворщик, несмотря на молодые годы. А эти качества, согласитесь, не менее нужны повелителю, нежели умение владеть оружием.

– Где сейчас Митридат, и кто он? – жрец Стратий, сразу поверивший сообщению евнуха, был напряжен, как туго натянутая тетива.

– Я уже говорил вам – здесь, вместе с нами, в этой пиршественной зале, – в голосе евнуха звучало мстительное торжество. – Это вон тот молодой богатырь. До сих пор мы его знали под именем Диониса и как родственника всеми уважаемого нимфейского купца Евтиха.

Заговорщики словно по команде повернули головы и вперили взоры в несколько грубоватый мужественный профиль юноши с волосами цвета старой меди; он в это время беседовал со скифским царевичем Савмаком. Почти единодушный вздох, похожий на всхлип, вырвался из легких всей компании (за исключением евнуха, наслаждающегося впечатлением от своих речей) – Митридата узнали. Теперь им стало понятным поведение юноши и манера держаться – немногословная, уверенная речь, надменный, слегка прищуренный взгляд, упругая, быстрая походка вождя, впереди которого не имеет права идти никто, знание языков и незаурядная образованность, не свойственная в такой мере той среде, где якобы воспитывался лжеплемянник купца Евтиха. Кроме того, Митридат был похож на своего отца, а Митридата V Евергета в лицо знали почти все заговорщики, исключая Гаттиона, бывшего моложе остальных.

И тут же, узнав будущего повелителя Понта, мгновенно протрезвели и в страхе переглянулись: несомненно, царь Перисад знал, кто скрывается под именем Диониса, мало того, способствовал воцарению Митридата, тем самым значительно упрочив свои позиции и пошатнувшуюся за последние годы власть.

А все это могло означать то, что правитель Боспора не такой уж глупый и недалекий человек, каким представлялся заговорщикам, и что их козни, возможно, ему уже давно известны…

Бледные и встревоженные заговорщики не стали дожидаться конца пиршества, а потихоньку, стараясь не обращать на себя внимания, разошлись по домам.