Сорок пять - Дюма Александр

– Я тоже влюблен, – ответил Эрнотон, – но из-за этого отнюдь не считаю себя сумасшедшим.

Анри побледнел.

– Вы влюблены?

– Да, сударь.

– И вы признаетесь в этом?

– С каких пор на это наложен запрет?

– Влюблены в особу, находящуюся на этой улице?

– В настоящую минуту – да.

– Ради бога, сударь, – скажите мне, кого вы любите?

– О! Господин дю Бушаж, вы задали мне этот вопрос, не подумав; вы отлично знаете, что дворянин не может открыть тайну, принадлежащую ему лишь наполовину.

– Верно! Простите, господин де Карменж, – право же, нет человека несчастнее меня на этом свете!

В этих немногих словах, сказанных молодым человеком, было столько подлинного горя и отчаяния, что Эрнотон был глубоко растроган ими.

– О боже! Я понимаю, – сказал он, – вы боитесь, как бы мы не оказались соперниками.

– Да, я боюсь этого.

– Ну, что ж, – продолжал Эрнотон. – Ну, что ж, сударь, я буду с вами откровенен.

Жуаез побледнел и провел рукой по лбу.

– Мне, – продолжал Эрнотон, – назначено свидание.

– Вам назначено свидание?

– Да, самым надлежащим образом.

– На этой улице?

– На этой улице.

– Письменно?

– Да – и очень красивым почерком.

– Женским?

– Нет – мужским.

– Мужским! Что вы хотите этим сказать?

– То, что я сказал, – ничего другого. Свидание мне назначила женщина, но записку писал мужчина; это не столь таинственно, но более изысканно; по всей вероятности, у дамы есть секретарь.

– А! – воскликнул Анри, – доскажите, сударь, ради бога, доскажите.

– Вы так просите меня, сударь, что я не могу вам отказать. Итак, я сообщу вам содержание записки.

– Я слушаю.

– Вы увидите, совпадет ли оно с текстом вашей.

– Довольно, сударь, умоляю вас! Мне не назначали свидания, не присылали записки.

Эрнотон вынул из своего кошелька листочек бумаги.

– Вот эта записка, сударь, – сказал он, – мне трудно было бы прочесть вам ее в такую темную ночь, но она коротка, и я помню ее наизусть; вы верите, что я вас не обману?

– Вполне верю!

– Итак, вот что в ней сказано:

– Так здесь сказано?

– Честное слово, да, сударь, эта фраза даже подчеркнута. Я пропускаю следующую, чересчур уж лестную.

– И вас ждут?

– Вернее сказать – я жду, – как видите.

– Стало быть, вам должны открыть дверь?

– Нет, должны три раза свистнуть из окна.

Весь дрожа, Анри положил свою руку на руку Эрнотона и, другой рукой указывая на таинственный дом, спросил:

– Отсюда?

– Вовсе нет, – ответил Эрнотон, указывая на башенки «Гордого рыцаря», – оттуда!

Анри издал радостное восклицание.

– Значит, вы не сюда идете? – спросил он.

– Нет, нет; в записке ясно сказано: гостиница «Гордый рыцарь».

– О, да благословит вас господь! – воскликнул молодой человек, пожимая Эрнотону руку. – О! Простите мою неучтивость, мою глупость. Увы! Вы ведь знаете, для человека, который любит истинной любовью, существует только одна женщина, и вот, видя, что вы постоянно возвращаетесь к этому дому, я подумал, что вас ждет именно она.

– Мне нечего вам прощать… – с улыбкой ответил Эрнотон, – ведь, правду сказать, и у меня промелькнула мысль, что вы прогуливаетесь по этой улице из тех же побуждений, что и я.

– И у вас хватило выдержки ничего мне не сказать! Это просто невероятно! О! Вы не любите, не любите!

– Да помилуйте же! Мои права еще совсем невелики. Я дожидаюсь какого-нибудь разъяснения, прежде чем начать сердиться. У этих знатных дам такие странные капризы, а мистифицировать – так забавно!

– Полноте, полноте, господин де Карменж, – вы любите не так, как я, а между тем…

– А между тем? – повторил Эрнотон.

– А между тем – вы счастливее меня.

– Вот как! Стало быть, в этом доме жестокие сердца?

– Господин де Карменж, – сказал Жуаез, – вот уж три месяца я безумно влюблен в ту, которая здесь обитает, и я еще не имел счастья услышать звук ее голоса!

– Вот дьявольщина! Немного же вы успели! Но – погодите-ка!

– Что случилось?

– Как будто свистят?

– Да, мне тоже показалось.

Молодые люди прислушались, вскоре со стороны «Гордого рыцаря» снова донесся свист.