Цветок Америки - Мессадье Жеральд

Когда пришло время возвращаться на судно, все принялись целоваться и хлопать друг друга по спине. Вождь вручил Гаспару лук, и тот принял подарок. Европейцы сожалели, что женщины держатся на почтительном расстоянии. Феррандо присмотрелся к их украшениям: это были ожерелья из цветных камешков, чаще всего голубых и красных. Ни крупицы золота. Что до пряностей, то их как раз и не хватало — они могли бы сдобрить вкус странного местного оленя.

Когда Феррандо поделился своими выводами с Гаспаром, выяснилось, что все пришли к такому же выводу: на этих землях нет ничего, что могло бы обогатить португальскую корону или торговцев. Эти дикари — а как еще их назвать? — даже ножей приличных не имели, а луки у них были самые примитивные.

Деодат слушал, не вступая в разговор. Да, правда, поживиться у них было нечем, но зато они обладали подлинным сокровищем: невинностью.

Он подумал о Франце Эккарте.

Впрочем, все обратили внимание на еще одно обстоятельство: туземцы казались счастливыми. Но как можно быть счастливым, если ты не христианин, не знаешь стыда и живешь без домов, без улиц, без короля?

Более того: поднявшись на борт, все вспомнили, что не видели ни лошадей, ни ослов, ни какого-либо другого вьючного животного. И разумеется, ни одной повозки на колесах. Они расхохотались от недоверчивого изумления. На чем же они разъезжают?^[28]

— Возможно, они и не разъезжают, — предположил Феррандо.

В глубине души Деодат отвергал мысль о том, что этим людям придется стать подданными какого бы то ни было короля.

В конце июня «Ависпа», совершив круг по внутреннему морю, покинула его через тот же пролив, через который вошла. Она двинулась дальше с попутным северо-западным ветром. Обследовав около четырехсот лье побережья,^[29] братья Кортереаль вступили во владение ими от имени короля Португалии и внесли серьезные исправления в свой портулан. Несколько раз они видели обнаженных и разрисованных туземцев: эти встречи заметно изменили их представления о счастье.

Зато они пришли к твердому убеждению, что Колумб ничего не понял: Великий Северный континент действительно существовал, и он не был восточной оконечностью Азии. Теперь следовало подумать о возвращении, поскольку этому благоприятствовали пассаты. Моряки восстановили запасы пресной воды и продовольствия, но остались без вина и водки.

Деодат много раз задумчиво курил ароматные листья Окиепы. Красная лилия, за которой он тщательно ухаживал, чувствовала себя превосходно и даже выказывала намерение пустить новый росток.

Судно бросило якорь в Лиссабоне семнадцатого июля первого года шестнадцатого века. Феррандо, Жак Адальберт и Деодат повидали Новый Свет: они могли многое рассказать о нем, но в качестве доказательства имели только лук, горшок с сухими листьями и цветок.

Через месяц королевский дознаватель Франческо де Бобадилья высадился на Эспаньоле. По не вполне ясным причинам он приказал арестовать вице-короля обеих Индий Христофора Колумба и в ножных кандалах отправил его в Севилью.

Наша троица вернулась во Францию; сначала они заехали в Анжер, где их с ликованием встретили Жанна, Франц Эккарт и Жоашен. Приезд путешественников развеял мрачную атмосферу, воцарившуюся в доме после зловещего происшествия с венграми. Наконец-то можно было поговорить о чем-то другом!

Деодат подарил красную лилию матери. Она пришла в восторг, посадила ее в горшок и поставила в саду, рядом с дверью, чтобы видеть ее каждое утро. Сам цветок представлялся ей символом тайного королевства, а листья напоминали кинжалы.

В течение нескольких вечеров при свечах один рассказ сменялся другим. У Франца Эккарта горели глаза. Путешественники вспоминали штормы, деревню мертвецов, ледяные горы, птиц в белых манишках и черных плащах, нападение дикарей, обнаженных туземцев, тяготы морского путешествия. Однако они сами чувствовали, что это всего лишь занятные истории: им удалось увидеть только внешнюю сторону вещей.

В последний вечер, когда рассказы стали иссякать, Франц Эккарт сказал:

— Мне не хочется обижать вас, но, боюсь, ваши приключения не сильно обогатили философию.

Было известно, как он понимал это слово: «любовь к мудрости».

После его замечания повисла долгая пауза. Жанна вспомнила еще одну фразу Франца Эккарта: меня не влекут другие края, я и так не здесь.