Цветок Америки - Мессадье Жеральд

Он затянулся табаком из белой глиняной трубки, подаренной Деодатом, и продолжал:

— Не надо обращать внимание на пренебрежение, которое Фердинанд Арагонский демонстрирует по отношению к Колумбу и Веспуччи. Испанская корона прекрасно знает, что эти новые земли — банковский билет с неограниченным сроком действия. Именно поэтому она, ссылаясь на договор в Тордесильясе, предъявляет права на Северный континент, открытый нами вместе с Гаспаром и Мигелем Кортереалями. Кроме того, эти будто бы разочарованные короли по-прежнему финансируют экспедиции. И братья Кортереаль уже готовятся к следующему путешествию.

Рассуждения Феррандо повергли в задумчивость Жанну, Франсуа, Жака Адальберта, Франца Эккарта и Деодата. Ибо деловая проницательность миланца стоила не меньше, чем умение Франца Эккарта читать звездное небо.

— Это еще не все, — добавил Феррандо с лукавой улыбкой. — Судя по тому, что я видел, земли эти должны быть огромны. Рано или поздно их начнут обрабатывать. Местное население нельзя обратить в рабство, поскольку эти люди показались мне очень гордыми. К тому же они малочисленны и не пригодны к работе на земле, так как живут охотой и собирательством. Следовательно, рабов будут привозить с Востока или из Африки.

— Рабов? — неодобрительно переспросила Жанна. — Разве это по-христиански?

— Сам я никогда не стал бы превращать человеческое существо в раба, — ответил Феррандо. — Но другие сделают это. Надо думать о том, что мы оставим детям и внукам.

Встав с места, он начал мерить залу широким шагом завоевателя.

— Я хочу оставить им процветающие торговые предприятия. Не только банк, но еще и страховые и морские компании. Они будут независимы от прихоти королей, имея отделения в Генуе, Неаполе, Марселе, Барселоне, Кадиксе, Севилье. И даже на других континентах.

Жанна кивнула.

— Слушайте его, — сказала она Жаку Адальберту и Деодату. — Он прав.

Еще одна отменная выходка Слепой распутницы: если бы существовала хоть какая-нибудь справедливость, Новый Свет должен был бы называться Каботиния, Корте-Реалика или хотя бы Колумбика. Но нарекли его именем последнего из первооткрывателей — Веспуччи. Из Америго получилась Америка.

Другие несчастья, обрушившиеся на тех, кому удача улыбнулась в конце ушедшего столетия, сразу стали известны всем, поскольку речь шла о короле Франции.

Хотя Людовику XII казалось, будто он твердо закрепился в Италии, осенью 1503 года власть его пошатнулась. Упорствуя в своем намерении вернуть Неаполитанское королевство, наследие Рене Анжуйского, который всю жизнь преспокойно без него обходился, Людовик столкнулся с испанской армией Фердинанда Арагонского, также не желавшего отступать. Погода стояла ужасная, французские военачальники постоянно грызлись, денег у короля не хватало.

Он воззвал к банкирам. Те уже и так изрядно раскошелились. Сейчас у них требовали около пятисот тысяч экю. Сумма баснословная и к тому же не окончательная, ибо когда короли начинают занимать деньги, никто не знает, когда это прекратится. Короче, Людовик перешел из категории завидных клиентов в безнадежные. Он начал собирать средства по крохам: обратился к двору; изъял содержание у парламентов, сенешальств, бальяжей^[31] и судов — на что не имел никакого права; взял ссуду в двести тысяч ливров у провинциальных штатов и парижского муниципалитета, которые тоже не надеялись вернуть свои деньги. Иными словами, он обескровил свое королевство, чтобы воцариться по ту сторону Альп. Но перечить ему никто не смел.

Придворные льстецы неизменно именовали его «Отцом народа» — это стало началом долгой и скверной традиции. Пережив нескольких подобных папаш, европейские народы решили вернуться к еще более древней традиции: как в библейском Исходе, они отвернулись от Отца и начали поклоняться золотому тельцу; кроме Франца Эккарта и других проницательных толкователей звезд, никто не прозревал таких последствий. Что же касается приближенных Людовика, то они не отставали от льстецов, но действовали иначе. Так, священник Клод де Сессель, член королевского совета, получивший известность как автор многих хвалебных сочинений о своем государе, расточал ему комплименты, наводившие на размышления. К примеру, он написал, что Людовика в детстве «склоняли к похоти и сладострастию», дабы лишить способности здраво рассуждать и обессилить физически…