Праздник, который всегда с тобой - Хемингуэй Эрнест

Он сказал, что из-за плохой погоды ему и его жене Зельде пришлось оставить их маленький автомобиль «рено» в Лионе, и спросил, не хочу ли я съездить с ним в Лион на поезде, забрать машину и своим ходом вернуться в Париж. Фицджеральды жили в меблированной квартире на улице Тильзит, 14, недалеко от площади Этуаль. Был конец весны, я подумал, что природа сейчас самая приятная и мы великолепно прокатимся. Скотт был мил и разумен, он выпил при мне две хорошие порции виски, и ничего не случилось, он был так обаятелен и рассуждал так здраво, что тот вечер в «Динго» представлялся неприятным сном. Я сказал, что готов с ним ехать в Лион, и спросил, когда он хочет отправиться.

Мы договорились встретиться завтра — встретились и договорились выехать в Лион утренним экспрессом. Поезд отправлялся в удобный час и шел быстро. Он делал только одну остановку — помнится, в Дижоне. Мы решили, что в Лионе отдадим проверить и привести в порядок машину, роскошно поужинаем и с утра пораньше выедем в Париж. Назначили примерную дату отъезда, после чего встречались еще дважды, согласовали окончательную дату и накануне вечером ее подтвердили.

Я был в восторге, и жена тоже считала, что это прекрасный план. Я поеду со старшим, преуспевающим писателем, в машине у нас будет время поговорить, и я наверняка узнаю много полезного. Теперь мне странно вспоминать, что я думал о Скотте как о писателе старшего поколения, но тогда, поскольку я еще не прочел «Великого Гэтсби», он представлялся мне старшим писателем, сочинившим глупую, скверно написанную, по-студенчески не взрослую книгу, а вслед за ней еще одну, которую я просто не смог прочесть. Он печатал в «Сатердей ивнинг пост» рассказы, казавшиеся приемлемыми три года назад, но серьезным писателем я его не считал. В «Клозери де Лила» он сказал мне, что пишет для «Пост» хорошие, по его собственной оценке, рассказы — и они в самом деле были хорошими, — а перед сдачей переделывает их, точно зная, как их перекроить, чтобы они стали хорошим журнальным товаром. Я вознегодовал и сказал, что это проституция. Проституция, согласился он, но он должен так делать, потому что журналы платят деньги, которые нужны ему, чтобы писать порядочные книги. Я сказал, что, если писать не на пределе своих возможностей, то погубишь свой талант. Он ответил, что научился писать журнальные рассказы так, что это ему не вредит. Сначала, по его словам, он пишет настоящий рассказ, а изменения и порча ему не вредят. Я в это не верил и хотел его переубедить, но, чтобы подкрепить мое убеждение и убедить его, мне нужно было опираться на собственный роман, а я еще не написал никакого романа. С тех пор как я начал ломать свое письмо, избавляться от гладкописи, стараясь не рассказывать, а показывать, работа стала необычайно увлекательной. Но и очень трудной, и я не представлял себе, что когда-нибудь сумею написать такую длинную вещь, как роман. На абзац иногда уходило целое утро.

Моя жена Хэдли радовалась, что я поеду, хотя того, что читала у Скотта, всерьез не принимала. Хорошим писателем в ее представлении был Генри Джеймс. Но она считала, что мне полезно будет съездить и отдохнуть от работы, хотя мы оба предпочли бы иметь деньги на собственную машину и съездить самим. Я даже вообразить не мог, чтобы такое стало возможным. Я получил аванс от «Бонн энд Ливрайт» за первую книгу рассказов, которая должна была выйти осенью в Америке, и продавал рассказы во «Франкфуртер цайтунг», в берлинский «Квершнитт», парижские «Дис куотер» и «Трансатлантик ревью», и мы жили очень экономно, тратя только на самое необходимое, чтобы накопить для июльской поездки на feria^[50] в Памплоне, потом в Мадрид, а потом на feria в Валенсию.

В утро отъезда я приехал на Лионский вокзал заранее и ждал Скотта перед входом на платформу. Билеты были у него. Когда подошло время отправления, а он не появился, я купил входной билет и пошел вдоль состава, разыскивая его. Я его не увидел и перед самым отправлением влез в вагон и пошел по всему поезду, полагая, что он уже где-то здесь. Состав был длинный, и Скотта в нем не было. Я объяснил кондуктору, в чем дело, купил билет во второй класс — третьего не было — и попросил кондуктора назвать лучший отель в Лионе. Не оставалось ничего другого, как телеграфировать Скотту из Дижона и сообщить адрес лионской гостиницы, где я буду его ждать. Телеграмма его уже не застанет, но я рассчитывал, что ее получит жена и протелеграфирует ему эти сведения. Я никогда еще не слышал, чтобы взрослый человек опоздал на поезд, но в этой поездке мне предстояло узнать много нового.