Секретарь обкома - Кочетов Всеволод Анисимович

Василий Антонович мысленно представил грузную фигуру секретаря Высокогорского обкома, его седеющую, даже на вид — жесткую шевелюру, пронизывающий тяжелый взгляд, твердую, неторопливую походку, припомнил крепкое, но немножко ленивое пожатие руки человека, который знает себе цену. Три года назад, к своему пятидесятилетию, Артамонов получил орден Ленина, а год назад его ещё одним таким же орденом наградили — за успехи области в сельском хозяйстве. Работать этот человек умел, жизнь в Высокогорье била ключом, о высокогорцах го и дело писали в газетах; в иллюстрированных журналах то и дело мелькали фотоснимки из Высокогорья. Киноэкранами этот народ завладел ещё прочнее — то животноводы перед тобой, то мастера кукурузы, то птицеводы, то самодеятельность.

— А не съездить ли нам туда хотя бы на полчасика? — предложил Лаврентьев. — Как считаешь, Василий Антонович?

— А что делать?

— Ну, поприветствуем соседа. Визит вежливости, так сказать. Всё равно же узнают, что мы тут были, а вот даже поздороваться не захотели.

— А это точно, что он там?

— Точно, точно, — подтвердил Сухин.

— Что ж, съездим, — не очень охотно согласился Василий Антонович. Как-то не хотелось навязывать себя преуспевающему соседу. Может ведь и не совсем правильно понять этот визит. Он человек такой: к секретарям ЦК ходит запросто; надо и не надо, все равно ходит.

Попрощавшись с Лисицыным, Сухиным, с колхозниками, собравшимися вокруг машины, двинулись к спуску на мост. Простучав досками шаткого мостика, машина выехала на ту площадь, на которой только что гремел оркестр и алели красные флаги. К этому времени музыка умолкла, с трибунки, сколоченной из досок и обтянутой красным, уже говорились речи. Артамонов, видимо, свое сказал, потому что вдоль площади летели слова благодарности за награду, говорилось о том, что зареченцы приложат все силы, но доверие областных организаций оправдают, работать будут впредь ещё лучше, ещё продуктивнее, добьются того, чтобы при наименьших затратах в колхозе получались наибольшие результаты.

Митинг окончился, кто-то из зареченских свертывал алое знамя, шитое золотом. Давно заметив приехавших, Артамонов двинулся к их машине. Шел он, как всегда, неторопливо, прочно ступая тяжелыми ногами в крепких сапогах; широкие его плечи и широкая грудь туго обтягивались черной суконной курткой, подобной френчу, которую распирало на животе; седеющая шевелюра ничем не была прикрыта, она была не по возрасту густа и буйно красива.

— Соседям почтение! — ещё издали заговорил Артамонов хрипловатым, видимо, давно сорванным голосом. — Привет, уважаемые, привет! Как же это вы собрались проведать нас? Ну, рады, рады! — Он подавал руку Василию Антоновичу, Лаврентьеву, Костину. Подал руку и Роману Прокофьевичу Бойко. — Водителю привет особый. Дорожки-то у вас в области, народ говорит, того… Героизм нужен по ним ездить.

— А у вас разве не того, Артем Герасимович? — с нарочитым простодушием спросил Лаврентьев.

— Время будет, можем прокатиться, — не глядя на него, ответил Артамонов. — Мы словами не агитируем. У нас на первом месте агитация наглядностью. Пощупай глазами, потрогай руками — убедись. Ну, пошли. Нас хозяева чаем угостить хотят.

Василий Антонович начал было говорить, что времени нет, пора ехать.

— Брось, брось! — Артамонов крепко взял его за локоть. — Это, товарищ Денисов, не по-соседски будет, не по-товарищески, — бежать. И не думай мне доказывать. У всех времени нет, всем ехать надо. Вместе и поедем. Я вам покороче дорогу покажу до Старгорода.

Столы в клубе были выстроены большой буквой «П», накрыты белыми простынями. На столах пестро и тесно раскинулись во множестве тарелки с закусками, граненые стаканы, бутылки с водкой.

— Это уж излишество! — Артамонов окидывал стол довольным взглядом. — За это вам всыпать надо. В общественный карман полезли.

— Но по общественному решению, — ответил ему жизнерадостный толстяк — не то председатель колхоза, не то завхоз. — Правление заседало, все честь по чести.

— Правление! — Артамонов хмыкнул. — Ваши правленцы любое беззаконие покроют. А вы бы вот на общем собрании, у народа спросили: пропить, тыщонку-другую колхозных денежек или на трудодни раздать, — что бы вам народ сказал? Учитываешь?

Толстяк понимающе засмеялся. Артамонов, все ещё держа Василия Антоновича за локоть, направился вместе с ним к перекладине буквы «П», к тем почетным местам за столами, где и закуски были получше и где в соседстве с водочными бутылками стояло несколько бутылок коньяку; вместо граненых стаканов там поблескивали золочеными ободками достаточно вместительные, но аккуратные стопочки.