Секретарь обкома - Кочетов Всеволод Анисимович

Иностранцы весело посмеялись, поаплодировали:

— О, это прекрасная идея!

Они горячо благодарили Василия Антоновича за откровенную беседу, за интересные сведения, какие от него получили.

— Мы будем много над этим думать, — сказал Аксель, пожимая ему руку. — Мы обещаем думать совершенно объективно.

— Большего нам и не надо, — ответил Василий Антонович. — Если будет объективность, будут и дружеские, деловые отношения.

Представитель коммерции, уходя, еще раз напомнил о кружевах.

— Черт возьми, товарищи! — сказал Василий Антонович, когда они остались одни в его кабинете. — Как там это дело-то, с кружевницами? Кто знает? Вот, видите: даже съездить бы туда хотели! Дороги надо строить, дороги. Села перестраивать, улучшать, украшать. Придет час, не только вся Европа, весь мир к нам хлынет — смотреть, убеждаться на опыте, на наглядном примере, учиться у нас. Так как же с кружевницами-то, а? Покроем себя позором, если не сумеем хотя бы образцами снабдить этого коммерсанта.

Сергеев принялся звонить в различные областные и городские организации. Никто толком ничего не знал. Лишь к вечеру след обнаружился — да, кружева в Старгороде были, и не только образцы, а довольно уже много рулонов. Но все они валялись где-то на складе.

Отправились вдвоем с Сергеевым на склад. Там уже был Черногус. Он отчитывал заведующего, отчитывал меланхоличного толстяка, который оказался вышестоящим начальником этого за-ведующего.

Кружева, черные и суровые, лежали в штуках, под штабелями ситца и штапеля. Не выдержал, обозлился и Василий Антонович.

— Чтоб завтра были они в центральном универмаге. Прямо с утра. С открытия. Ясно? Чтоб был там отдел местных художественных изделий. Вы что — смеетесь? Девчонки-комсомолки полгода впустую работают. А это же деньги! Колхозу, деньги. Валюта, черт возьми! Ну и хозяева мы, ну и хозяева! По шее нам надо за такое хозяйствование.

Он откровенно радовался, когда назавтра ему сообщили, что торговля кружевами идет успешно, что иностранный коммерсант закупил почти весь их запас, что у него не хватило наличных денег и он написал чек на какой-то банк. Никто не знал, что с этим чеком делать: Старгород с заграницей не торговал чуть ли не с десятого века. За последнюю тысячу лет — первый случай. Созвонились с Москвой, и там все объяснили, все урегулировалось. В Чиркове отправили телеграмму, чтобы отгружали остальную продукцию, если она накопилась, сообщили, что на счет колхоза переводится весьма крупная сумма.

— Вот так, вот так! — говорил Василий Антонович Сергееву. — Новые товары в универмагах Парижа, Лондона, Стокгольма. Что такое? — спрашивают. — А это кружева из Старгорода. Понял? А где такой, этот Старгород? Вот, Иван Иванович, до чего мы дожили с тобой. А ты тут говорил: захолустье, провинция!

— Никогда этого я не говорил.

— Ну думал, может быть, иной раз — когда туговато с посевной или уборочной приходилось. Не думал, скажешь, нет? А между прочим, это все София Павловна, Соня, с кружевами-то. Я им особого значения не придавал. Раскопала коклюшки и подушки.

— Давай пошлем ей телеграмму, — сказал Сергеев.

— Давай. Она, верно, уже сама скоро приедет. Но давай. Ей приятно будет. Садись пиши: «Балабановский сельсовет. Почтовое отделение Балабаново. Экспедиция областного музея. Начальнику Софии Павловне Денисовой…»

53

Василий Антонович и Юлия ожидали на перроне. Поезд, как всегда, подходил неторопливо. Особенно медленно тянулись последние минуты. В окнах плыли лица; одни — улыбающиеся, радостные: увидели, значит, кого-то близкого, другие — утомленно-спокойные: их тут встречать некому, третьи — встревоженные, недоумевающие: должны встречать, а не встречают. У встречающих выражение на лицах примерно у всех одинаковое — ожидают.

Вагоны, скрипя, еще продолжали почти невидимое движение, но из них уже стали сходить самые нетерпеливые. В числе самых нетерпеливых были и Александр с Майей. Они вышли улыбающиеся, загорелые. После объятий Александр спросил:

— Как Павлушка?

— Хорошо, — ответила Юлия. — На днях возвращаются с дачи.

— Где мама?

— Все еще там — копает курган, — ответил Василий Антонович.

— Папа, — сказал Александр. — Познакомься. Это Майя.

— Но мы же знакомы! — Василий Антонович удивился столь странной шутке.

— Но вам теперь долго придется быть знакомыми, папа. Мы, папа, поженимся.