Секретарь обкома - Кочетов Всеволод Анисимович

— Александр, пожалуйста, не дурачься. Воспитание детей — не шутка. Между делом оно не делается. Что — и он сидел с тобой на вечере? — Она хотела взять у него Павлушку.

Но Александр не отдал, принялся сам раздевать его, сонного, и укладывать на отцовский диван.

— Нет, он спал у девушек в общежитии.

— Сначала кафе, теперь какие-то девушки… Александр, ты его скоро потащишь в пивную.

— Мужчинам, мамочка, и полагается быть мужчинами.

— Свинство какое! Вася, Василий! — Из спальни вышел Василий Антонович. — Вася, скажи своему сыну, что нельзя таскать ребенка по увеселительным заведениям. По крайней мере скажи ему, что это ещё рано для Павлушки. Снизойди хоть до этого.

— Где ты был, Шурик? — спросил Василий Антонович миролюбиво.

— Я был на молодежном вечере цеха, папа.

— Это хорошо. Для Павлушки это прекрасное препровождение времени, свободного от детского сада. Субботний отдых малыша на танцульке… Это прекрасно!

Александр засмеялся.

— Да нет, он спал. У девушек там…

— Чудесно. Деда это тоже интересует. Может быть, дашь адресок?

София Павловна, видя, что ее разыгрывают самым бессовестным образом, рассердилась окончательно, выпрямилась во весь свой не слишком-то большой рост, сердитая и внутренне кипящая, смерила их обоих испепеляющим взглядом и, громко стуча каблучками, ушла в спальню.

— Ну в самом деле, — сказал Василий Антонович уже серьезно. — Нельзя же так, милый. Пошел бы к автомату, вынул из кармана пятиалтынный и позвонил домой. Мать, Шурик, всегда остается матерью. Можно об этом помнить или нельзя?

Александр потупился.

— Да, папа, в этом смысле я виноват. Промашку допустил.

— Это ты пойди и скажи ей. — Василий Антонович кивнул в сторону плотно закрытых дверей спальни. — Я-то и не такие хамства видывал в жизни. Меня не удивишь. А ей больно.

18

Еще в тот день, когда Василий Антонович беседовал с Владычиным и когда затем путешествовал по Свердловскому району, в котором Влады-чин был секретарем райкома партии, у него возникла мысль: не свести ли их вместе, этого Владычина и Суходолова? Пусть бы встретились на той или иной нейтральной почве, где не было бы ни секретаря райкома, ни директора большого комбината, ни секретаря обкома. А были бы просто люди, с их обычными людскими интересами, радостями, заботами, горестями. Пусть Владычин, молодой, энергичный, горячий, в неофициальной, товарищеской беседе подкрутил бы, подвинтил Николая, который и в самом же деле давно нуждается в тонизирующих, бодрящих средствах. А Николай, в свою очередь, с его опытом, с его трезвыми, устойчивыми взглядами на жизнь, мог бы сдерживающе повлиять на излишне резкого в суждениях Владычина. Пусть узнают друг друга получше, пусть отнесутся один к другому не как противник к противнику, что случается иной раз от элементарнейшего взаимоневедения, а как единомышленник к единомышленнику, которые общими усилиями обязаны найти наилучший выход из трудного положения.

— Соньчик! — сказал Василий Антонович дня за три до срока, намеченного им для подобной встречи. — Мне хотелось бы кое-кого пригласить к нам в воскресенье. Есть у нас такой молодой товарищ секретарь райкома, Владычин. Человек острый, знающий. По образованию — филолог.

Еще бы Николай… — Он посмотрел на Софию Павловну в раздумье. — И знаешь, кого бы здорово пригласить? — воскликнул, радуясь этой мысли. — Твоего Черногуса! Может получиться потрясающий диспут представителей разных поколений. Старый большевик, старый хозяйственник и молодой партийный работник! А?

Если Василию Антоновичу хотелось кого-либо позвать в дом, София Павловна никогда не чинила ему препятствий. Она сама любила гостей, любила общество, интересные разговоры.

— Хорошо, — ответила она. — Значит, кто же будет?.. Николай Александрович с Еленой Ни-каноровной — двое. — София Павловна загнула два пальчика. — Твой Владычин… Очевидно, тоже с женой? Четверо, значит…

— Он холостой, Соньчик.

— Вот как! Значит, не четверо, а пока трое. Гурий Матвеевич… Он один. Четыре. Да нас четверо. Вот и восемь.

— Каких четверо? Нас двое, Соня! Что с тобой?

— А Шурик? А Юлия? Их в мусоропровод, может быть?

Василий Антонович поморщился, поскреб пальцем за ухом.

— Ну Шурка — ещё туда-сюда. Хотя и он будет тем элементом, который сковывает. Но уж Юлия!.. — Он даже рукой махнул.