Рассказы о прежней жизни - Самохин Николай Яковлевич

ПОСЛЕДНИЙ ЧУДАК

Я пришел на обменный пункт, видимо, одним из последних. Народ там, как накануне, уже не толпился. Тихо было.

Голову я принес в коробке из-под шляпы, обложив ее предварительно ватой. Поверх ваты была еще пергаментная бумага, и все это я перетянул бечевкой.

— Господи! — сказала девушка-приемщица, сердито дергая неподдающийся шпагат. — Закутали-то, закутали!

— А поосторожней нельзя? — не выдержал я. — Голова все-таки…

— Не понимаю — чего люди трясутся? — сказала девушка своей напарнице. — Ведь сейчас получит новую. Такую еще голову выдадут вместо этой рухляди.

— У вас так не рухлядь! — обиделся я.

— Нам давно поменяли, — сказала девушка.

— Оно и видно.

— Что вам видно? — спросила девушка. — Напрасно иронизируете, гражданин. Головы очень хорошие. Предусмотрено даже знание трех иностранных языков.

Она порылась в картотеке.

— Вы поэт, значит? Что-то не слыхала такого поэта.

— На иностранных языках не пишу, — отпарировал я.

— Хм, — сказала девушка. — Поэт, поэт… Муся! Что там у нас осталось из поэтов?

— Дна песенника, баснописец и переводчик, — сообщила Муся.

— Какие еще песенники?! — заволновался я. — У меня же совершенно другое направление. Песенники, понимаешь, какие-то!..

— Вы бы еще попозже заявились! — сказала девушка. — Хорошо хоть эти остались… Что же мне с вами делать? Ума не приложу…

— А может, девятьсот седьмую? — посоветовала напарница.

— Еще чего! — оборвала ее первая девушка. — Забыла распоряжения Георгия Суреновича?

Муся испуганно прикусила язык.

— А чем вам, собственно, не нравятся песенники? — спросила девушка. — Будете как этот… «а я все гляжу, глаз не отвожу».

— Нет уж, благодарю, — сказал я, забирая обратно коробку. — Где тут у вас главный?

— Пожалуйста! — дернула плечиком девушка. — Муся, проводи. Кажется, я вам ничего такого не сказала. Сами же… То не нравится, другое не нравится.

— Что вы! Очень мило поговорили! — горячо заверил я ее. — Просто не каждый день приходится менять голову — нервничаешь.

В кабинете начальника обменного пункта меня ждал сюрприз. Из-за стола поднялся Жора Сосискян, старый друг — мы с ним еще в университете учились.

— Здорово, Сосиска! — обрадовался я. — Принимаешь гостей?

— Это кто же к нам пожаловал? — растерянно улыбаясь, сказал Жора (он не узнавал меня без головы). — Кто же это пришел… в сереньком костюмчике?

— Это я пришел, — сказал я и назвал свою фамилию.

— Фу-ты! — облегченно вздохнул Жора. — А я смотрю, смотрю — знакомая… походка. А это вот, значит, кто.

— Жора, — начал я, — тут мне, понимаешь, песенника какого-то сватают. Я, конечно, не Пушкин…

— Да не волнуйся! — сказал Жора. — Не переживай, пожалуйста. Отложена для тебя голова. Номер девятьсот семь. Вот, дорогой! — оживился вдруг он. — Дожили, понимаешь! Могли мы разве мечтать об этом?!

— Куда там! — осторожно сказал я, не совсем понимая, к чему он клонит.

— Раньше как было? — наклонился ко мне Жора. — Полная зависимость от болезней, разных там потрясений, я уже не говорю о возрастных изменениях. Допустим, продырявилась у тебя память. Склероз, так сказать. Куда от него денешься, а?

— Да, склероз, — грустно подтвердил я. — Уж от него никуда…

— А теперь? — сказал Жора, и глаза его засверкали.

— Теперь? — откликнулся я.

— Сдаешь это барахло, — сказал Жора, — и получаешь новую голову, не подверженную заболеваниям, инфекциям, депрессиям.

— Высокостойкую, значит, — заметил я.

— Именно, — кивнул Жора. — А кроме того, с нестареющей памятью и гарантией от временных заблуждений.

— Как? И это предусмотрено? — спросил я.

— Ну, разумеется. — Тут Жора перешел на интимный полушепот: — Послушай, дорогой, я тебя уважаю, но знаешь, какой резонанс получило твое последнее стихотворение?

— Кхм, — кашлянул я. — Интересно. Жора достал уже знакомую мне карточку.

— Так, — прищурился он. — Ну, тут повышение производительности труда на ноль целых восемьдесят три десятитысячных процента в сфере коммунального обслуживания, две парфюмерные фабрики перевыполнили квартальные планы, обязательства сотрудников одного института и кое-что еще — из области положительного воздействия… По вместе с тем! — Жора поднял палец. — Шофер такси Букина Эсфирь совершила преднамеренный наезд на диктора телевидения товарища Бабарышника; учащиеся ГПТУ Мудрик и Полоухин вырезали гладиолусы на городской клумбе; двенадцать ночных сторожей подали заявления об увольнении по собственному желанию, и, наконец, некто Левандовский из оркестра народных инструментов…