Узелки - Соломатина Татьяна Юрьевна

Обидно. Ведь к третьей неделе стажировки у меня уже проскакивали мысли и сны на языке этой прекрасной, в общем-то, страны. Но стоило понервничать — заблудиться или угроза прямого эфира, как эта простая и доступная речь превращалась для меня в бессмысленную абракадабру. К слову сказать, в индивидуально организованной тишине я с удовольствием читаю Марка Твена, О Генри и Джека Лондона в оригинале, и это не вызывает у меня ни малейшего дискомфорта. Даже напротив.

Джош, мгновенно оценив ситуацию после моей реплики, сделал губами эдакое «пфу-у!», что, вероятно, означало: «Как ты можешь так плохо обо мне думать?!», вручил визитку некоего Марка и со словами: «Тебе положен переводчик» ретировался, оставив меня наедине с мыслями о собственном ничтожестве.

Перекур в обществе англоговорящего Джима отчасти вернул мне веру в себя, и я, ничтоже сумняшеся, решила брать быка за рога и сразу отправилась звонить этому самому Марку-переводчику, стараясь не думать о его до боли родной на слух фамилии, оканчивающейся, разумеется, не на «-ов» и не на «-ин», а очень даже на «-ский».

Времени оставалось всего ничего — сегодняшний вечер и завтрашнее утро.

— Алё! Хто там уже?! Гаваг'ите! — картаво ударила мне в ухо фрикативным одесско-привозным «гэ» телефонная трубка. Языковые регистры переключились, но с заметным опозданием.

— Hello! May I…

— ШО?!

— Извините. Это я себе. Здравствуйте, могу я поговорить с Марком?

В недрах трубки раздался типичный громогласный вопль одесских двориков:

— Маг'ик! Тебя какая-то жэнщына к телефону! Гаваг'ит по-г'ус-ски. Хто это?!

— Да не знаю я, мам, не ори! Ye-es? — Марик добрался до телефона и включил всю отмеренную ему Создателем вежливость.

— Здравствуйте! Меня зовут Татьяна. Мне дали ваш номер и должны были вас предупредить о звонке. Я по поводу завтрашней телепередачи.

— Да-да, конечно! — радостно возопил Марик.

— Я хотела бы встретиться с вами сегодня, познакомиться, обсудить возможные нюансы тематики. Где и когда вам удобно? — Я типично по-женски надеялась, что в ответ меня спросят, где и когда мне удобно, и уже прикинула в уме ресторанчик буквально напротив госпиталя, где тепло, светло и цены не кусают — последний оплот Тайной Лиги Курильщиков в районе.

— Вы знаете что? Приезжайте ко мне. В домашней обстановке оно всегда уютнее, тем более с бывшей соотечественницей, — вкрадчиво разрушила мои планы телефонная трубка и назвала адрес какого-то совершенно зачуханного пригорода, который я и понятия не имела, где находится. Но «назвался груздем» — соответственно полезай в такси, растрачивай деньги, отложенные на ресторацию, и будь готов!

Внутренний голос ехидненько обозвал меня кретинкой, а здравый смысл — будь он неладен — отправил ловить такси.

Представьте, что вы в пределах Садового кольца, а вас на пару слов приглашают приехать в Одинцово. Или вы стоите напротив уютного кафе на Дерибасовской, а вас приторно заманивают в город-порт Южный.

Таксист был очарователен. Вернее — очаровательна. Чёрная женщина лет сорока, может, тридцати. Сложно определить, поскольку плоти в ней было килограммов сто двадцать. Не меньше. Она была необычайно вертлява, абсолютно не знала Бостон, не говоря уже о предместьях, и ещё… она говорила исключительно на испанском, из всего многообразия которого мне известно только слово «corazon».

Сегодня был явно не мой день.

Кое-как объясняясь на языке жестов и останавливаясь чуть ли не у каждого прохожего, мы наконец добрались по указанному адресу. Сумма вышла круглее, чем я собиралась прокутить в ресторане. Что-то невнятно-казённое скребло по этому поводу в душе. Люди, всегда верьте своей интуиции!

У слегка обшарпанного, но вполне приличного домика стояла madame, подобную которой я лицезрела последний раз во дворе дома на Проспекте мира угол Чкалова лет семнадцать назад в Одессе. У неё был типичный подозрительно-прищуренный взгляд и щегольские кадетские усики. «Мама, жарьте рыбу! — Так ведь нет… — Мама, жарьте! Рыба будет!»

Испаноговорящая афроамериканка, получив причитающееся плюс чаевые, выскочила из машины и игриво продефилировала к моей дверце, намереваясь галантно её открыть. Зрелище было достойно кисти Рубенса, если учесть, что на ней был короткий топик и джинсы-стрейч. Но не успела она обогнуть машину, как вдруг из палисадника раздался истошный вой, вызвавший ассоциации с Шерлоком Холмсом, и оттуда вылетела великолепная немецкая овчарка. Сто двадцать килограммов оказались неплохо натренированы, надо отдать должное быстроте реакции — мой водитель молнией влетела в заднюю дверь. Пёс уже заходился в захлёбывающемся хрипе, мечась под окнами такси, когда, наконец, к нам выкатился невысокий, плотный запыхавшийся человечек, орущий: «Байкал! Байкал! Ко мне!» Усики были минимум капитанские, но, очевидно, фамильные. Не проронившая ни звука madame в возрасте явно была его мамой.