Облачный атлас - Митчелл Дэвид

Наш Логоман, в чьем голосе звенело отчаяние, а глаза были опустошены скорбью, поведал нам, что в ресторации Папы Сонга под площадью Чхонмё-Плаза какой-то террорист из Союза вызвал вчерашнее злодейство путем заражения злом одной из наших собственных сестер, Юны-939, и та не донесла на Союз, а позволила злу ввести себя в соблазн и уклонение, так что, если бы не профессионализм принудителя Единодушия, проходившего по площади, невинный сын потребителя сейчас был бы мертв. Мальчик выжил, но доверие чистокровных к фабрикантам исчезло, а из-за этого оказалось подорванным и доверие к нашей любимой корпорации. Брошенный нам вызов, стоящий перед нами, заключил Папа Сонг, требует работать усерднее, чем когда-либо, чтобы вновь заслужить это доверие.

А посему: мы должны быть бдительны в отношении зла, каждую минуту каждого дня. Если кто-то из чистокровных упомянет название «Союз», то, как бы длинны ни были очереди, мы должны незамедлительно сообщить об этом своему Смотрителю. Этот новый Катехизис был важнее всех остальных. Если мы повинуемся, то Папа Сонг возлюбит нас навеки. Если же нам это не удастся, то Папа будет год за годом обнулять наши звездочки, и мы никогда не достигнем Экзальтации. Понимаем ли мы это?

Понимание моих сестер было в лучшем случае смутным; наш Логоман использовал много слов, которых мы не знали. Тем не менее вокруг Постамента эхом стали отдаваться крики:

— Да, Папа Сонг!

— Я вас не слышу! — подзадорил нас Логоман.

— Да, Папа Сонг! — прокричала каждая прислуга в каждой ресторации корпократии. — ДА, ПАПА СОНГ!

Как я уже говорила, всего лишь представление.

На суде вы сказали, что Юна-939 не могла состоять в Союзе. Вы по-прежнему придерживаетесь этой позиции?

Да. Как и когда мог бы завербовать ее Союз? К чему было бы Союзнику рисковать своим разоблачением? Геномная прислуга — какую ценность могла она иметь для террористов?

Я в недоумении. Если амнезиды в Мыле обнуляют память, то как вы можете помнить тогдашние события с такой ясностью и точностью?

Вопрос так же прост, как и ответ: дело в том, что тогда уже началось мое собственное вознесение. Даже для такого законченного имбецила, как Бум-Сук, деградация нервно-химической стабильности Юны-939 была очевидной, так что стали готовить еще одну морскую свинку. Соответственно, доля амнезидов в моей порции Мыла была уменьшена, и запустился катализ вознесения.

Значит… после той Проповеди день Нового года был заполнен обычными делами?

Делами — да, обычными — нет. Звездная Церемония проведена была на скорую руку. Смотритель Ли проводил двух Двенадцатизвездочных, Хуа-Сун и еще одну Сонми, к лифту. Их заменили двумя прислугами нового корневого типа, Келимами. Юну-939 заменили другой Юной. Пособник Ан вставил нам в ошейники новые звездочки в гробовом молчании; рукоплескания были сочтены неуместными. Смотрителя Ли всю ночь допрашивали в вышестоящих инстанциях Папы Сонга. Как только прибыл первый лифт, в ресторацию устремились журналисты, вспыхивая никонами и осаждая офис. Нашему Смотрителю удалось отделаться от них лишь после того, как он позволил им направить свои никоны на новую Юну, которую уложили в лифте с ярлыком 939 на ошейнике и залили томатным соусом. Несколько мерзких потребителей тоже снимали друг друга в лифте, притворяясь мертвыми. Около шестнадцати часов явились медики Единодушия, чтобы тщательно обследовать нас одну за другой. Нам задавали вопросы о Союзе, но никто из нас вплоть до Проповеди того утра ничего о нем не слышал. Я боялась, что мне могут чем-то угрожать посещения потайной комнаты, но, по-видимому, о них никому не было известно. Кое-какие мимолетные замечания вызвало лишь мое родимое пятно.

Родимое пятно? Не знал, что у фабрикантов бывают родимые пятна.

Их у нас не предусмотрено по геному, так что мое всегда смущало меня в парильне. Каждый медик, увидев его, был в недоумении. Ма-Да-Лью-108 называла ее «позором Сонми-451».

Не покажете ли вы ее моему оризону, просто как редкость?

Если хотите. Вот, между ключицей и лопаткой.

Весьма необычно. Похоже на комету, как вы думаете?

Любопытно. Хэ-Чжу Им сделал в точности такое же замечание.

Хм, что ж, случаются совпадения. Так вы, как я понял, прошли медкомиссию?

Да. На Вечерне уже не было никаких упоминаний ни о Союзе, ни о Юне-939. Доля амнезидов и наркотиков в нашем Мыле была существенно повышена. Уже к следующему подъему Ма-Да-Лью-108 не могла бы сказать, откуда у нее появилась дополнительная звездочка… Она даже не знала, что эта звездочка была дополнительной. Обо всем помнила одна я.

Смотритель Ли восстановил свое положение?

Да, хотя несчастного это мало утешило. Хэ-Чжу Им разыскал для меня результаты расследования. Ли выпутался благодаря тому, что напомнил чиновным корпорации, как «учуял отклонение» в Юне-939 и настаивал на ее освидетельствовании за несколько месяцев до случившегося, перенося таким образом вину на медика, который ее обследовал. Но доходы корпорации Папы Сонга упали, число посетителей ресторации под площадью Чхонмё-Плаза снизилось. Чистокровные любят поминать пословицу насчет того, что молния никогда не ударяет в одно и то же место дважды, однако часто ведут себя так, словно верно как раз обратное.

В то же время у чистокровных короткая память, особенно когда дело касается их желудков. Ко второму месяцу количество посетителей вернулось к среднему уровню. Келима-689 и Келима-889 были особо привлекательны: как новый корневой тип с калейдоскопическими глазами и кроличьими зубами, они притягивали целые очереди наблюдателей за фабрикантами. Те направляли на них свои никоны, а Ма-Да-Лью изнывали от зависти.

Не расскажете мне подробнее о своем опыте вознесения?

Как я теперь пониманию, он был зеркальным отражением того, что испытывала Юна-939. Во-первых, в голове у меня зазвучал какой-то голос. Это очень меня тревожило, пока я не поняла, что никто другой не мог слышать этого голоса, известного чистокровным как голос разума. Впрочем, вознесение вообще не могло не тревожить, особенно после того, что случилось с Юной-939. Чистокровные по всем Двенадцати Городищам Ни-Со-Копроса внимательнейшим образом наблюдали за нашим поведением, дабы выявить недозволительную сообразительность, и по нескольку сотен фабрикантов в неделю направлялись по их доносам на переориентацию.

Во-вторых, стал развиваться мой язык: например, если я собиралась сказать просто «хороший», мой рот замещал это более благозвучным словом, например «благоприятный», «милостивый» или «правильный». Я научилась следить за каждым произносимым словом, сделалась собственным редактором и цензором.

В-третьих, необычайно обострилось мое любопытство относительно всего сущего, и в особенности Внешнего мира: тот «голод», о котором говорила Юна-939. Я подслушивала сони посетителей, РекЛ, прогнозы погоды, речи Советников, что угодно, лишь бы узнать нечто новое. Я, как и она, жаждала узнать, куда ведет лифт. Не ускользнул от меня и тот факт, что две фабрикантки, работавшие бок о бок в одной ресторации, обе испытывали эти радикальные умственные перемены.

Наконец, у меня возникло чувство отчужденности. Среди своих сестер одна я понимала всю тщетность и нудность нашего существования, и они меня избегали, в точности так же, как в свое время избегали Юну-939, — ведь сестры все понимают, даже если не понимают, что понимают. Однообразие существования замедляло ход времени; я стала ненавидеть волны потребителей, изрыгаемые пастью лифта; меня беспрестанно преследовали те же сомнения, что и Юну. А что, если Папа Сонг совсем не отец нам, а просто-напросто РекЛ?

Как же я завидовала своим некритичным, бездумным сестрам! Ни одной из них я не смела упомянуть об испытываемых мною превращениях.

Вы знали, чего вам не следует делать. А что вы намеревались сделать?

Что еще я могла делать, кроме как ждать и терпеть?

Два вознесения, случившиеся бок о бок, означали некую целевую программу. Чтобы узнать ее цель, мне надо было избежать переориентации или участи наподобие той, что выпала Юне-939. Так что я изо всех сил приглядывалась к другим фабрикантом, чтобы воспроизводить их внутреннюю пустоту. Повиновалась всем Катехизисам, особенно в присутствии Смотрителя Ли. Это было нелегко. Страх усиливает осторожность, но скука ее подтачивает. Просыпаясь во время комчаса, я никогда не входила в тайную комнату Юны, ибо там крылась не тайна, но ловушка. Я даже не смела пошевелиться, пока не загорался желтый сигнал подъема.

Как долго пришлось вам выдерживать это состояние?

Несколько месяцев. А именно — вплоть до девятой ночи последней недели 4-го месяца. Я опять проснулась посреди темноты, но покинуть дортуар, чтобы как-то убить время, я, как всегда, не осмелилась. Оставалось только ждать подъема или же попытаться снова уснуть. Но вдруг из купола донесся слабый звук бьющегося стекла.