Облачный атлас - Митчелл Дэвид

Я, присев на корточки, явственно слышала пальбу из кольтов.

Форд взвыл и быстро двинулся дальше. С него с глухим стуком свалилось чье-то тело. С переднего сиденья раздавался вой, говоривший о невыносимой боли. Хэ-Чжу прижал свой кольт к голове Си-Ли и выстрелил.

Что? В своего же человека? Почему?!

В разрывных пулях Единодушия сочетаются калодоксалин и стимулин. Калодоксалин — это яд, терзающий жертву такой агонией, что вопли выдают ее местонахождение; стимулин же не дает потерять сознание. Си-Ли тяжело опустился, приняв позу зародыша. Весельчак-аспирант Хэ-Чжу Им, которого я знала, исчез, причем так основательно, что я стала сомневаться, встречала ли его когда-нибудь на самом деле.

Через окна с выбитыми стеклами в салон врывались дождь и ветер. Мистер Чан, сбивая водосточные трубы, гнал на высокой скорости по замусоренному проезду, который был чуть шире самого форда. Он замедлил ход, когда выехал на дорогу, шедшую по периметру кампуса. Впереди вспыхивали красные и голубые огни, обозначавшие ворота кампуса. Парящая авиетка, подрезая верхушки деревьев, прочесывала транспортный поток поисковым прожектором; громкоговорители отдавали непонятные приказы тем, кто знал, что к чему. Мистер Чан предупредил, чтобы мы держались, выключил двигатель и свернул с дороги. Форд тряхнуло, я ударилась головой о крышу, затем Хэ-Чжу каким-то образом удалось затолкать меня под себя и прижать. Форд набирал скорость и вес, потом вдруг стал невесомым.

Я помню это падение: оно высвободило какое-то раннее воспоминание о темноте, инерции, силе тяжести, о том, как я была заперта в другом форде. Где это было? Кто это был? Источника собственных воспоминаний я не находила.

Расщеплялся бамбук, разрывался металл, я билась ребрами о пол. Шум и хаос затуманивали сознание.

Наконец наступила тишина. Форд был мертв. Я услышала жужжание насекомых, стук дождя по листьям, за этим последовали напряженные переговоры шепотом, раздававшиеся все ближе. Я была подмята под Хэ-Чжу; он, постанывая, ворочался. Все мое тело было в ушибах, но кости оставались целыми. Игла света ужалила мне глаза. Чей-то голос снаружи прошипел:

— Командир Им?

Первым отозвался мистер Чан:

— Откройте-ка дверь.

Чьи-то руки подняли нас и вытащили наружу. Тело Си-Ли оставили там, где оно лежало. Я мельком увидела ряд встревоженных лиц, решительных лиц, лиц людей, которые редко спят: это были члены Союза. Меня внесли в какую-то бетонную будку и опустили в люк.

— Не беспокойся, — сказал мне Хэ-Чжу, — я здесь, рядом.

Я хваталась руками за ржавые перекладины, обдирала колени, пробираясь по короткому туннелю. Меня подхватили и подняли в какое-то помещение, оказавшееся механической мастерской, потом опустили в изящный двухместный форд, из тех, в которых ездят чиновные. Звучали еще какие-то приказы, передавались сообщения. Распахнулась дверца водителя, Хэ-Чжу Им вскочил в форд и завел двигатель. Впереди дернулись и открылись гаражные двери.

Вслед за этим помню тихий дождь, пригородные переулки, потом — забитую автостраду. В фордах вокруг нас ехали одинокие пассажиры, влюбленные пары, небольшие семьи, некоторые были спокойными, некоторые — буйными. Мистер Чан, обнаружила я, опять куда-то исчез, не попрощавшись. Когда Хэ-Чжу наконец заговорил, голос его был холоден. Он сказал, что если его когда-нибудь хоть царапнет разрывная пуля, то мне следует обеспечить ему легкую смерть так же быстро, как он обеспечил ее Си-Ли. Я не знала, что отвечать.

— У тебя, Сонми, наверняка имеется сотня вопросов, — продолжал он. — Умоляю потерпеть еще немного — если нас теперь схватят, то, поверь мне, чем меньше ты будешь знать, тем лучше. Нам предстоит напряженная ночь. Первым делом мы нанесем визит в Хвамдонгиль.

Вы, Архивист, знаете эту зону мегаполиса?

Меня выставили бы из моего министерства, если бы я хоть раз попался Глазу в этой трущобе недочеловеков. Но, пожалуйста, опишите ее для моего оризона. Что там перед вами предстало?

Хвамдонгиль принадлежит ночному миру: это гибельный лабиринт низких, изогнутых развалин, ночлежек, ломбардов, баров, где торгуют наркотиками, и ульев, где продают утешение, покрывающий, возможно, пять квадратных миль к юго-востоку от транзитного вокзала Старого Сеула. Его улицы слишком узки для фордов; в зигзагообразных переулках воняет отбросами и сточными водами. Ассенизаторская Корпорация и близко не подбирается к этому району. Хэ-Чжу оставил форд в отделении гаража и велел мне не снимать капюшона: фабрикантки, украденные здесь, подвергаются грубой хирургии и заканчивают жизнь в борделях.

Чистокровные с кожей, словно опаленной из-за долгого пребывания под обжигающим городским дождем, толпились в дверных проемах. Один мальчик, опустившись на четвереньки, лакал воду из лужи. Я спросила, что за люди здесь живут.

— Мигранты с энцефалитом или отравленными свинцом легкими, — пояснил Хэ-Чжу. — В госпиталях опустошают их Души, пока их долларов не остается лишь на укол эвтаназии — или на то, чтобы добраться до Хвамдонгиля. Эти несчастные ублюдки сделали неверный выбор.

Я не могла понять, почему мигранты покидают Промышленные Зоны ради такой убогой судьбы. Хэ-Чжу перечислил причины: малярия, наводнения, засухи, чужеродные сельскохозяйственные геномы, паразиты, наступление мертвых земель — и естественное желание улучшить жизнь своих детей. Корпорация Папы Сонга, заверил он меня, покажется гуманной в сравнении с фабриками, откуда сбежали многие из этих мигрантов. Доставщики обещают им, что в Двенадцати Мегаполисах льются долларовые дожди, и мигранты страстно хотят в это верить; они узнают правду, лишь став недочеловеками, и эта правда никогда не просачивается обратно, потому что доставщики действуют только в одну сторону. Хэ-Чжу увлек меня в сторону от пищащей двухголовой крысы:

— Они кусаются.

Я спросила, почему Чучхе мирится с подобным запустением во второй своей столице.

В каждом мегаполисе, отвечал мой проводник, имеется химический туалет, где разлагаются нежелательные человеческие отбросы — тихо, хотя и не вполне невидимо. Это мотивирует нижние слои потребителей. «Работайте, тратьте, работайте, — говорят трущобы, подобные Хвамдонгилю, — иначе вы тоже окончите свою жизнь здесь». Более того, предприниматели пользуются правовым вакуумом, чтобы воздвигать омерзительные зоны удовольствий для представителей верхних слоев, которым наскучили более респектабельные кварталы. Таким образом Хвамдонгиль находит деньги для налогов и взяток. Медицинская Корпорация еженедельно открывает клинику для умирающих недочеловеков, чтобы изымать у них здоровые части тела и обменивать на упаковку средства для эвтаназии. Органическая Корпорация заключила выгодный контракт с мегаполисом и еженедельно засылает в него отряд фабрикантов с иммунитетом по геному — в чем-то похожих на катастрофы и ко в, — чтобы те убирали мертвых, прежде чем заведутся мухи. Затем Хэ-Чжу велел мне молчать: мы достигли места назначения.

Где именно оно находилось?

Где именно, сказать не могу: карт Хвамдонгиля нет, нумерация домов отсутствует. Это был нависающий дом с высокой, выбеленной известью перемычкой, чтобы отводить сточные воды. Там играли в маджонг, но я сомневаюсь, чтобы смогла узнать это здание. Хэ-Чжу постучал в обитую железом дверь; мигнул дверной глазок, клацнули засовы, и привратник открыл нам. На нем был панцирь, покрытый темными пятнами, а стальной его прут выглядел смертоносно; он проворчал, чтобы мы подождали Ма-На-Арак. Я подумала, нет ли у него под шейной пластиной ошейника фабриканта.

Задымленный коридор, загибаясь, пропадал из виду, по сторонам его располагались бумажные ширмы. Я слышала стук костяшек маджонга, чувствовала запах немытых ног, смотрела на экзотично одетых чистокровных прислуг, разносивших подносы с напитками. Всякий раз, когда они отодвигали одну из бумажных ширм, сварливые выражения их лиц сменялись девичьим восторгом. Я последовала примеру Хэ-Чжу и сняла свои найки, испачканные в переулках Хвамдонгиля.

— Ладно, если бы новости не были плохими, ты бы не пришел.

Говорящая обращалась к нам из люка в потолке; я не могла определить, плодами геномики или мутации были ее перепончатые губы, серповидные глаза и колючий голос. Пальцы ее, покрытые драгоценными наростами, впивались в края люка.

Хэ-Чжу двинулся прямо под люк и обратился к Ма-На-Арак, называя ее «мадам». Как я поняла, она была хозяйкой заведения. Наше отделение стало заразным, сообщил он ей, Мефи и его ячейка арестованы, Си-Ли подстрелен разрывной пулей и убит, так что новости вряд ли могут быть хуже.

Язык у Ма-На-Арак был в два раза длиннее обыкновенного; он раз-другой свернулся и развернулся — она прихлопнула им муху. Глаза ее поблескивали в чердачном мраке. Она спросила, как далеко распространилась зараза. Хэ-Чжу сказал, что пришел как раз затем, чтобы найти ответ на этот вопрос. Мадам приказала нам незамедлительно пройти в гостиную.