Небесная подруга - Харрис Джоанн

– Дэниел.

Я открыл глаза, машинально протянул руку, чтобы поправить очки. На миг показалось, что голос пришел от воды, и меня объял сверхъестественный ужас. Это она, мертвая женщина, ее грудная клетка вскрыта, как тюк с грязным бельем, глаза смотрят обвиняюще… Или того хуже: распухшее лицо расплывается в широкой злобной ухмылке, а руки тянутся, чтобы обнять меня…

– Дэнни.

Я повернулся так резко, что едва не упал с бортика.

– Я так рад, что нашел тебя, Дэнни.

Это был Рэйф.

Несколько мгновений я не понимал, почему он здесь, и молча глядел на него. Он опирался на бортик в двух-трех футах от меня, и зыбкий свет, отражавшийся от воды, падал на его лицо. Увидев Рэйфа в квартире Розмари, я сразу отметил его тревожную красоту. А сейчас он был прекрасен – призрачное, эфирное создание. Светлые глаза смотрели невинно и порочно. Я не боялся; ужас перед тем, что я открывал в самом себе, вытеснял страх, который нормальный человек должен чувствовать рядом с безжалостным убийцей.

– Господи, – прошептал я, – что вы со мной сделали? Что вы мне дали?

Рэйф улыбнулся.

– Не волнуйся, Дэнни. Так со всеми бывает вначале. Скоро все пройдет.

– Пройдет – что? – Мой голос зазвучал громче. – Во что я превратился?

Я протянул руку, схватил его за грудки и встряхнул. Рэйф только улыбнулся.

– Скоро ты станешь одним из нас, – сказал он. – Ты ведь хотел этого? Быть одним из нас.

Я покачал головой.

– Нет, ты хотел, – настаивал Рэйф. – Все хотят стать особенными. Теперь ты один из нас. Тебе это не нравится, ты пока не привык к этой мысли, но скоро привыкнешь. Ты будешь жить вечно, Дэнни. Ты будешь сильнее обычных людей, ты столько всего узнаешь! Все этого хотят, Дэнни, поверь.

– Что вы мне дали?

– Сам знаешь.

Я действительно знал больше, чем хотелось, и это привело меня в ярость. Снова встряхнув мальчишку, я наотмашь ударил его по губам.

– Мерзавец! Я ничего не знаю! Только то, что вы убийцы! Вы меня отравили, боже! И я чувствую… Я хочу…

В панике я до предела повысил голос, почти перешел на визг, и такая потеря контроля ужаснула меня еще сильнее. Я разжал хватку и оттолкнул мальчишку.

– Я ничего не знаю.

Тонкая струйка крови стекала из уголка губ Рэйфа. По-прежнему улыбаясь, он стер ее кончиком большого пальца, затем аккуратно облизнул палец.

– Знаешь.

Я прислонился к опоре моста. Взгляд светлых глаз пригвоздил меня к камню, а его улыбка… Я не мог этого вынести. Спрятав лицо в ладонях, я заплакал. Слезы сочились сквозь пальцы, как потерянные слова. Мне хотелось умереть.

Рэйф долго смотрел на меня, потом встал. Огни, отраженные в реке, окружили его голову ореолом бликов, и подросток казался светлым ангелом. Я запаниковал при мысли, что он сейчас уйдет, и судорожно схватился за рукав его куртки.

– Не бросай меня.

– Тогда пойдем со мной. Если посмеешь, конечно.

– Останься. Помоги мне.

Рэйф кивнул.

– Для этого я и пришел. Меня послали помочь.

– Кто послал?

– Друзья. Розмари. Теперь ты наш, Дэнни. Тебе нечего бояться, обещаю. Теперь должны бояться тебя, как всех нас. Ты – один из нас.

– Но кто вы? – спросил я, по-прежнему цепляясь за него, как потерявшийся ребенок.

Рэйф вскинул голову, рассмеялся, и первобытная вольность этого движения вдруг внушила мне благодарность и любовь. На миг я отчаянно пожелал стать таким же свободным и прекрасным, жестоким и юным, не скованным узами низменного мира. Я захотел жить по собственным законам; да, я захотел войти в их братство, кормиться, как они, и провести с ними вечность. Прости меня, Господи, я действительно пожелал этого.

Рэйф улыбался, а я грелся в отраженных лучах его триумфа.

– Мы господа, Дэнни, – негромко произнес он. – Избранные. Владыки творения. Хищники.

Я задрожал от восторга. Как ребенок, дождавшийся самого долгого и восхитительного праздника в жизни, я чувствовал запах попкорна, карамели и отдаленное веяние тяжкого смрада зверинца.

– О да, – пробормотал я, едва сознавая, что говорю. – О да.

Один

Землю укрыла ночная тьма, и я бежал в этой ночи. Вместе с Рэйфом, скрываясь в тени, мы пробирались через город тайными путями, и к нам присоединялись Джава, Розмари и другие. Я знал их имена, хоть и не спрашивал: Элейн с длинными спутанными волосами и огромными глазами; доверчиво сжимавший ее руку Антон – совсем маленький мальчик, пародия на настоящее дитя; рыжий, как Розмари, Зак с татуировкой в виде птицы на щеке. Мой народ, думал я с мрачной гордостью. Мой народ. Помоги мне, Господи! В ту ночь я любил их, мне нравилось ощущать их рядом, вдыхать их запах, испытывать голод, который был нашим другом и единственным союзником. А больше всего я любил Розмари: и пряди волос, падающие ей на плечи, и разворот головы, и белизну обнаженных ног под черным плащом. В том сне я – простите меня – впадал в экстаз, чувствовал восторг, и по этому счастью я тоскую больше всего теперь, когда она ушла. Счастье зарыто в землю на гранчестерском кладбище и никогда уже не расцветет.