Облачный атлас - Митчелл Дэвид

Тогда я сказал ей, шо мы не можем п'ресечь этот мост. Шо? Она изогнулас', шоб заглянуть мне в глаза. Закри, ты г'воришь, шо этот мост не безопасен?

Ну, наско'ко я знал, мост этот был достаточно прочен, я, вишь, часто брал с собой Джонаса собирать яйца чаек, когда он был поменьше, а МакОлифф из жилища Последней Форели большую часть лун охотился на т'леней и переходил через него туда и обратно с ручной тележкой, но и сновидения в Иконной не обманывали, не, никогда, а Аббатисса заставила меня запомнить мои предсказания для особого дня, и вот теперь этот день настал. Я г'ворю, сказал я, шо Сонми в'лела мне не п'реходитъ через него.

Страх сделал Мероним насмешливой, вишь, она была просто чел'веком, как вы и я. А Сонми знала, шо у нас на хвосте будет разъяренная ватага Конов?

Река Пололу широко растекается в своем устье, объяснил я ей, так шо здесь нет ни жуткой глубины, ни особ' жилистого течения. Дорога п'ред мостом разветвлялас' как раз в том месте, где мы находилис', ей, и она уводила вниз, к самой воде, то есть рукой было подать до того места, откуда мы могли п'ресечь реку вброд. Копыта б'рабанили все ближе и ближе, и Коны вот-вот должны были нас увидеть.

В общем, Мероним поверила моей пол'умной настойчивости, не знаю поч'му, но поверила, и вскоре яркая-холодная Пололу остужала мою рану до полного онемения, но конь опасно оскальзывался на усеянном галькой речном дне. Ты-гыдык, тыгыдык, трое Конов г'лопом ворвалис' на мост, увидели нас, и воздух рядом с нами задрожал, распоротый одной 'рбалетной стрелой, другой, а третья ударилас' в воду и окатила нас брызгами. Еще трое Конов догнали троих первых и не остановилис', шоб стрелять, не, они, тыгыдык, поскакали дальше через мост, шоб отсечь нас от дальнего берега. Я был в отчаянии, проклинал себя, Ей, ясный пламень, постреляют нас, шо твоих жир-птиц, во' как я думал.

Ну так вот, знаете, как оно б'вает, когда подрубаешь-обтесываешь дерево? Этот скрип после последнего удара, пронзи'льный визг разрываемых в'локон и медленный стон всего падающего ствола? Вот именно это я и услышал. Вишь, один аль двое жителей Долин, тихонько п'реходящих через мост с ручной т'лежкой, — одно, но г'лопом скачущая лошадь — совсем другое, а шесть-семь-восемь бронированных боевых коней Конов в галопе — этого было уже чересчур. Мост порушился, к'буто сделан был из соломы и держался на соплях, ей, распорки разломилис', настил расщепился, изношенные тросы со звоном полопалис'.

Это не было так себе, незначи'льным падением, не. Мост через Пололу высотой был примерно в пятнадцать чел'веческих ростов. Вниз кверху брюхом полетели кони, всадники, удерживаемые стременами и всем прочим, а Пололу, как я уже г'ворил, не была здесь без'пасной глубокой заводью, к'торая могла бы поймать их тела и вытолкнуть их наверх, не, река была загром'ждена здоровенными скалами, и плоскими, и зазубренными, с торчащими 'стриями, и они опасно ранили падавших, смертельно опасно. Никто из Конов не поднялся, не, то'ко двое-трое жалости достойных коней извивалис'-брыкалис', но у нас не было врем'ни на лечение этих животин, не.

Ну вот, теперь мой сказ почти уже окончен. Мы с Мероним п'решли вброд на другой б'рег, и я бла'одарственно помолился Сонми за то, шо она в последний раз спасла мне шкуру, хоть и не оставалос' больш' Цив'лизованных Долин, шо мож' было бы спасти. Думаю, 'статки отряда Конов были слишком заняты своими умершими-утонувшими, шоб нас двоих преследовать, ей. Мы п'решли через Безлюдные дюны и наконец без происшествий добралис' до Пальца Иката. Каяки нас там еще не ждали, и Мероним применила свою Смекалку для лечения моей икры, изувеченной 'рбалетной стрелой. Когда она вытянула стрелу, боль прошла вверх по всему моему телу и, честно г'воря, так основа'льно притушила мои чу'с'ва, шо я не видел, как подошли каяки с Мауи, в одном из к'торых был Дуофизит. В общем, у моей подруги имелся, ей, выбор, она, вишь, могла погрузить меня в один из каяков, аль оставить меня на Большом острове, несп'собного ни ходить, ни чего еще, и притом в том месте, куда было рукой подать из земель Конов. Ну ладно, вот он я, распинаюс' тут п'ред вами со своими россказнями, так шо сами понимаете, какой выбор сделала Мероним, и порой я жалею об ее решении, ей, а п'рой ему радуюс'. Примерно п'среди пролива меня пробудила корабельная песня гребцов из нового моего племени. Мероним меняла мне окровавленную повязку, она применила какое-то хитрое лекарство, и боль почти не ощущалас'.

Лежа на спине и раскачиваяс' вместе с каяком, я смотрел на облака. Души путешествуют по врем'нам подобно т'му, как путешествуют по небесам облака, и, хоть ни очертания, ни окраска, ни размеры облака не остаются теми же самыми, оно по-прежнему облако, и так же точно с душой. Кто может сказать, откуда приплыло это вот облако аль кем станет эта вот душа завтра? То'ко Сонми есть и восток, и запад, и компас, и атлас, ей, единственный атлас облаков.

Дуофизит увидел, шо у меня открыты глаза, и указал мне на Большой остров, тот багровел среди г'лубизны на юг'-востоке, а Мауна-Кеа укрывала голову, шо застенчивая невеста.

Ей, мой Целый Мир и целая жизнь сжалис' насто'ко, шо могли уместиться в «О», 'бразованное большим и указа'льным пальцами.

Закри, мой Па, был стариком с причудами, уж теперь, 'гда он умер', не стану этого отрицать. Шо г'ворить, большинство его рассказов были взяты с потолка, высосаны из пальца, и в старческом своем слабоумии он даж' верил, шо Мероним-Предвидящая и была его дра'оценной возлюбленной Сонми, ей, он упорст'вал, г'ворил, шо точно это знает — по родимым пятнам, кометам и всему таком прочему.

Верю ли я его 'сказу о Конах и о его побеге с Большого острова? В большинстве 'сказов правды почти нет, в нек'торых ее немного, а в немногих — полная правда. Я считаю, шо все, шо он г'ворил о Мероним-Предвидящей, было по большей части правдой. Вишь, после смерти Па мы с сестрейкой раз'брали его вещи, и я нашел это с'ребристое яйцо, к'торое в своих россказнях он называл оризоном. Как Па и г'ворил, если согреть это яйцо в своих ладонях, то в воздухе появится прекрасная де'ушка-призрак и станет г'ворить языком Древних, к'торого ни один из живущих не понимает и никогда не поймет, не. Эт' не та Смекалка, к'торую мож' использовать, пот'му шо она не убивает Конов-пиратов и не наполняет пустые желудки, но иногда в сумерках родня моя и братей, мы пробуждаем эту призрачную де'ушку, шоб прост' полюбоваться ее парением-мерцанием. Она красивая, она забавляет малышей, а ее негромкий г'вор усыпляет наших бебеней.

Вот присядьте-ка на такт-другой.

Вытяните руки.

Смотрите.

Тогда кем же был Хэ-Чжу Им, если не тем, за кого себя выдавал?

Мой ответ удивил меня саму: он состоял в Союзе.

— Да, имею честь, — сказал Хэ-Чжу.

Си-Ли, студент, был крайне взволнован.

Хэ-Чжу сказал мне, что если я не доверюсь ему, то умру в течение нескольких минут.

Я кивнула: мол, я ему доверяюсь.

Но ведь он уже солгал вам насчет своей личности — почему же верить ему на этот раз? Откуда вы знали наверняка, что он вас не похищает?

Я и не знала этого наверняка. Мое решение основывалось на его характере. Я могла лишь надеяться, что время покажет: основание это было прочным. Мы оставили Тимоти Кавендиша на произвол его неведомой судьбы и озаботились своей собственной: помчались по коридорам, через пожарные двери, по возможности избегая света и людей. Воспользоваться лифтом мы не могли: лифты считывают Души, а значит, могли быть настроены для нашей поимки. По лестницам Хэ-Чжу нес меня на руках: мы не могли ждать, пока я спущусь по ним самостоятельно.

В полуподвале, сидя в невзрачном форде, нас ждал мистер Чан. Времени на приветствия не было. Форд, заскрежетав, ожил и с ускорением поехал через туннели и пустые фордовые стоянки. Мистер Чан, взглянув на свой сони, доложил, что северная и восточная подъездные дороги блокированы, но пандус, где нас должны были поджидать их люди, вроде бы еще свободен.

Хэ-Чжу приказал ему направиться туда, потом достал из кармана кнопочный нож, надрезал кончик своего левого указательного пальца, поковырял в нем и извлек крошечное металлическое яйцо. Он выбросил его в окно и велел мне таким же образом избавиться от Душевного кольца. Си-Ли тоже извлек и выбросил в окно свою Душу.

Так, значит, люди Союза действительно вырезают свои вечные Души? Я всегда полагал, что это лишь урбанистический миф…

А как еще может движение сопротивления ускользать от Единодушия? В противном случае, минуя транспортный контроль, они бы всякий раз рисковали быть обнаруженными. Когда форд объезжал какую-то платформу, в окна ударил залп фосфатного огня; воздух наполнился осколками стекла, застонали металлические панели; форд заскреб по стенам и, проскрежетав, ненадолго остановился.