Месть обреченного - Гладкий Виталий Дмитриевич

Я возвратился домой, в опостылевшую до зубной боли коммуналку. Но я уже был другим.

В моей, еще неокрепшей, душе что-то окончательно сломалось. она как-будто покрылась скорлупой, панцирем, через который до меня нельзя было достучаться.

Первое время я был тише воды, ниже травы. Я снова пошел в школу и взялся за учебу с таким же рвением, как и в детдоме.

Мать встретила меня с полным безразличием. Будто я был пустым местом. К нам по-прежнему приходили пьянчужки, устраивали свои шабаши и по-прежнему пытались меня воспитывать, чаще всего в пьяном виде.

И не только воспитывать. Они рьяно пытались научить меня пить спиртное. Может, по этой причине я с юности возненавидел пьянчуг и запах водки, а в особенности самогона.

Мало того, я начал усиленно заниматься спортом. И достиг неплохих результатов. Меня даже приняли в институт физкультуры. Казалось, что жизнь налаживается и передо мною появляется пусть и не радужная, но вполне приличная перспектива.

Увы и ах. Линия моей судьбы сделала очередной зигзаг и я снова, как в четырнадцать лет, когда бежал из детдома, едва не угодил за решетку.

Очередной отчим попытался объяснить мне, что мое место не в родной коммуналке, а где-нибудь в другом месте. Я избил его едва не до смерти.

У меня снова поехала крыша, и если бы не соседка по прозвищу Хрюковна, которая вцепилась в меня как клещ и не позволила добить новоявленного папашу, мне точно дали бы "вышку".

От тюрьмы меня отмазал мой будущий шеф, В.А. (Так его все называли). Он постепенно втягивал меня в опасные игры, и в конце концов я стал тем, кто есть на самом деле – наемным убийцей, киллером.

Затем я встретил Ольгушку…

Потом потерял.

И снова нашел ее, пройдя все круги ада.

Мне так хотелось думать, что мои невзгоды позади, что я наконец нашел тихую пристань, где можно переждать житейские штормы и бури. Я расслабился, размяк, безоглядно растворился в своем нечаянном семейном счастье.

А ведь интуиция настойчиво подсказывала мне, что мое нынешнее состояние спокойствия и умиротворенности так хрупко, так обманчиво.

Но мне очень хотелось верить в его непоколебимость и постоянство. По крайней мере, в обозримом будущем – ведь я столько пережил, чтобы получить в награду от судьбы хотя бы малую толику покоя и любви ближних.

Я не претендовал на прощение, мои преступные грехи нельзя было искупить простым покаянием – и я это понимал!

Но я просил у высших сил только одного: прежде чем сойти в ад, где мне самое место, дайте возможность хоть немного пожить безгрешно, в полном согласии с собой и окружающими.

Увы, неумолимый рок не внял моим мольбам. И отчаяние, вечный мой спутник, опять впилось железными когтями в уже поджившие раны души…

Этот день был похож на остальные как две капли воды.

С утра на чистом небе сияло солнце, соседские куры ковырялись в саду, выискивая в траве мелкую живность, чей-то серый котище оседлал забор и хищно наблюдал за стайкой воробьев, клевавших на тротуаре кем-то рассыпанную крупу…

В общем, все казалось обыденным, незыблемым и не предвещало ничего дурного.

После завтрака, по просьбе Евдокии Ивановны, я, прихватив объемистые хозяйственные сумки, направился в магазин, чтобы прикупить овощей и подсолнечного масла.

Магазин находился в трех кварталах от нашего дома и отличался длиннющими очередями из-за относительной дешевизны завозимых продуктов.

Проторчав почти два часа среди вечно недовольных бабок и редких мужиков, страдающих не меньше моего от женского галдежа и мучительно медленно текущего времени, я купил все необходимое и поторопился обратно.

Мне хотелось сегодня наконец закончить "строительство" игрушечного парусника, обещанного Андрейке еще два месяца назад.

Конечно, специалистом в области моделирования игрушек я был никудышным, но энтузиазма хватало, так что мое многострадальное детище в конце концов обзавелось парусами и нуждалось только в покраске, чем я и собирался заняться.

Темно-синий "БМВ" я заметил случайно, когда обходил большую лужу.

Ночью прошла гроза, и наша окраина, как обычно, мгновенно стала напоминать картины художниковпередвижников девятнадцатого века: такие же обветшалые домишки, вросшие едва не по окна в землю, покосившиеся, будто с перепою, столбы и вечные колдобины, заполненные грязной дождевой водой.

Машина приткнулась в тупичке, в тени деревьев, неподалеку от нашего дома.