Месть обреченного - Гладкий Виталий Дмитриевич

– Перестань, Славка. Здесь проблема в другом.

– В чем именно? Давай колись.

– Проблема в оркестре и музыкантах в черных фраках. Принявшись за разработку этого дела, можно смело заказывать для себя и похоронную музыку, и все остальное…

– Ой-ой, напугал! Я так понимаю, ты обо мне заботишься?

– Предположим. – Спасибо тебе с кисточкой. Тронут…

Он надулся, как сыч. А затем продолжил:

– Я, конечно, не совершал подвигов в Афгане, как ты, и под артобстрелом ни разу не был, но это еще не значит, что могу позволить кому-либо решать свою судьбу. Пойду к Саенко, чтобы он лично назначил меня твоим помощником. Принципиально пойду!

Я неожиданно разозлился. Вот настырный сукин сын! По своей воле в яму лезет. Что за молодежь пошла? Никакого уважения к мнению старших.

Пацан…

– Дурак ты, Славка! Дважды дурак, что пошел в УБОП. И трижды – что лезешь в это мутное дело.

– Ну и пусть!

– Ладно, коль ты такая упрямая скотинка, я согласен. Иначе мне придется каждый день видеть твою постную рожу. А это выше моих сил. Но, если честно, мне нас жаль…

Мы пили кофе в полной тишине. Я чувствовал себя выжатым лимоном.

У меня было такое ощущение, что вот-вот откроется дверь, и наш афганский комбат опять поднимет нас в очередную, может, последнюю атаку.

А я лежал, помирая от жажды и ран, и тяжеленный бронежилет тисками сжимал грудь, выдавливая по молекулам воздух из обожженных пороховой гарью легких…

Киллер

Наверное, потому, что я представлял "малину" по киношным образцам – эдакая грязная развалюха гденибудь на окраине города, – моему удивлению не было пределов.

По адресу, указанному покоящимся на дне озера бандитом, значилась солидная фирма под названием "Астракон". И находилась она едва не в центре города, на Цветочном бульваре, в здании бывшей прачечной – несколько мрачноватом двухэтажном доме с хозяйственным двором, окруженным забором трехметровой высоты.

Фасад здания был облагорожен свежей кладкой из облицовочного кирпича. А в металлических рамах солидно посверкивало затемненные импортные стекла.

Крышу сделали под готику и покрыли ее красной металлочерепицей. Сверху были присобачены различные литые решеточки и перемычки, а все это великолепие венчал флюгер – позолоченный дракон со сложенными крыльями.

Отделанный мраморными плитами высокий фундамент дома и вывеска из полированной бронзы еще больше подчеркивали богатство фирмы, занимающейся экспортом-импортом неизвестно чего, как значилось в рекламном буклете, который я купил в газетном киоске. – Ни хрена себе…

Это было самое точное определение того, что мы увидели, высказанное ошарашенным Сидором.

– Чтобы прорваться внутрь, нам нужна по меньшей мере гаубица, – сказал он, покрутив головой.

– Если понадобится, я превращу это здание в кучу мусора и без орудия, – ответил я мрачно, присматриваясь к суете возле парадного.

К дому едва не ежеминутно подкатывали престижные дорогие автомобили с упитанными господами. Большинство из них сопровождала личная охрана.

Новые хозяева жизни торопились скрыться за широкой двустворчатой дверью из бронированного стекла. А телохранители, похожие друг на друга и одеждой, и повадками, и даже полудебильным выражением лиц, как братья-близнецы, кучковались под зонтами летнего кафетерия.

Судя по яркой рекламе, оно тоже принадлежало "Астракону".

– Ну, и что нам теперь делать? – спросил Сидор, поправляя ремни наплечной кобуры. – Может, вернемся за автоматами?

– Смотреть и думать, – коротко ответил я, механически отправив в рот ложечку с подтаявшим мороженым.

Мы сидели в таком же кафе. Только на противоположной стороне бульвара, в тени старых лип.

Многочисленные цветочные клумбы в небольшом сквере позади нас источали медовый запах, и деловитое жужжание пчел временами заглушало даже уличный шум.

Стайка мальчишек разных возрастов – от семи до двенадцати лет – попрошайничала у светофора. Их тонкие слабые голоски: "Дайте на хлебушек, дядь…" могли разжалобить кого угодно, даже закаменевших в своей значимости "новых русских", которые через окна лимузинов, остановившихся на красный свет, небрежно совали в протянутые детские руки новенькие хрустящие кредитки.

Но такая удача у пацанов была редкой. Чаще всего они слышали "Пшел!". Поэтому мальчишки в основном довольствовались мелочью, которую им подавали водители отечественных машин.