Месть обреченного - Гладкий Виталий Дмитриевич

Эрнесто поморщился, как от зубной боли.

– Надо же было так промахнуться… Я не хотел укладывать его навсегда.

– Ты мог бы доказать, что защищался.

– Кому? Нашим судьям? Ха-ха! Это прямой путь на каторгу. Лучше уж я посижу в подполье, пока все не уляжется.

– Уезжай из Бразилии.

– Хотелось бы. Но мне нужен помощник. А кому сейчас можно доверять?

– Никому, – согласился я. – Кстати, твой адрес мне дал дон Мануэль. Я бы тебе посоветовал побыстрее сменить квартиру. – Ах, этот старый лживый пес! – с гневом воскликнул Эрнесто.

Он в бешенстве заметался по комнате.

– Гриф-падальщик, кость ему поперек горла! Сволочь! Гиена! Христопродавец! Жирная свинья! И за сколько он меня продал? – Цена приличная – его жизнь, – "успокоил" я Эрнесто.

И рассказал о своих злоключениях в "Эмбире".

– Надо было кончать и тех троих, и дона Мануэля, – зло ощерился Эрнесто.

– Зачем лишний раз следить? У меня и других проблем по горло.

– Отрабатываешь "контракт"?

– Нет. Личные дела улаживаю. – Редкий в нашей "профессии" случай. – Редкий, – согласился я. – Я так понимаю, тебе нужна моя помощь? – Взаимообразно. – Как это? – Я помогу тебе выбраться из Бразилии, а ты мне – разобраться кое с кем. – Я готов! К дьяволу эту дыру! У меня на заднице уже пролежни образовались. Он начал быстро переодеваться. – Тоинья, собирайся!

– Куда мы? – спросил я. – К моей подружке. – А как насчет Тоиньи? Ей можно доверять? – Тоинья надежный человек, – ответил Эрнесто. И добавил уже тише, криво осклабившись: – Правда, пока ей хорошо платишь… Но теперь до самого отъезда я с нее глаз не спущу.

Опер

Я возвратился в управление не в лучшем расположении духа. Как я успел выяснить, мотаясь по городу, "хвост" мне привязали солидный.

И самым паршивым во всей этой истории было то, что мои "пастухи" явно были не профессионалы, пожалуй, за редким исключением.

Кто?!

Я перебирал разные варианты, старательно избегая самого простого и очевидного. Но все равно, нужно было проанализировать и этот, хотя на душе у меня стало совсем муторно.

Скорее всего, не дождавшись меня в квартире, кое-кто решил вычислить мою лежку. Зачем? Ответ напрашивался однозначный…

Итак, судя по всему, мой разговор с Саенко уже известен Шалычеву, и он заметался, разрываясь между предполагаемым и необходимым.

Конечно же, Саенко не такой глупец, чтобы поверить, будто у меня, кроме видеозаписей, нет и других материалов на губернатора.

Для профессионала, а начальник УБОП несомненно являлся таковым, пусть и с натяжкой, прорехи в общей канве доказательств были видны, что называется, невооруженным взглядом.

Он понимал мою игру, хотя и не представлял всех ее нюансов. Понимал, но не мог ни остановить расследование, ни выскочить из колеи, в которую сам себя и загнал.

Ситуация…

Как мне нужна была поддержка! Но кому, кому можно довериться?!

Баранкин и другие сотрудники УБОП, среди которых, естественно, были и порядочные ребята, не в счет. Мне мог оказать помощь только человек с большими звездами на погонах. Или с мощными связями в верхах, куда доступа я не имел.

Где разыскать такого?

Начальник областного управления службы безопасности отпадал однозначно – человек Шалычева.

Депутаты? Эти шавки способны только на беззлобный лай. И в случае опасности их из конуры не вытащишь и трактором.

Тогда – кто?

Оставался лишь один человек – наш генерал.

Трудно сказать, кто его рекомендовал в свое время на такую серьезную и престижную должность. Но факт оставался фактом – в кресле начальника областного управления внутренних дел сидел не подхалим и не партийный выдвиженец, а настоящий ас сыскного дела.

Генерал начинал с самых милицейских низов и добился всех своих постов благодаря лишь способностям и удивительному трудолюбию.

Но как мне к нему прорваться? Да еще так, чтобы не знал ни Саенко, ни гончие псы губернатора.

А Саенко в особенности – я был уверен на все сто, что видеоматериалы так и не попали к генералу.

Баранкин заявился на работу только под вечер. За последнее время он сильно сдал – похудел, посерьезнел и потерял свой обычный лоск.

Но, тем не менее, работать продолжал в том же режиме и с таким же усердием, как и раньше. – По-моему, отстали, – объявил он, усаживаясь на свое место. Но в его голосе я почему-то не услышал энтузиазма. – Кто? – не понял я, поднимая голову от бумаг.