Личный убийца - Приходько Олег Игоревич

Леонид Зиновьевич понаблюдал, как с поля уносят травмированного игрока.

— Я за ценой не постою, — повторил, не поднимая глаз.

— Вам приглянулся Мамонт?

Последовал кивок.

— Правильный выбор. Но он будет стоить примерно столько, сколько стоит вся ваша служба. И еще. Как только вы перечислите на счет «Раунда» сумму, Мамонт становится персоной «нон грата». Мы никогда не признаем в нем своего воспитанника. Он будет вашей тенью.

— Очень хорошо.

— Не спешите. Мы не заберем его обратно, а вы не сумеете от него избавиться. У него должны быть паспорта с визами на несколько фамилий.

— Я понимаю.

— Еще. Никаких политических фигур. Кто-то из ваших инвесторов, конкурентов — вплоть до Березовских и Гусинских, за исключением политиков и тех, на кого уже работают наши люди. Посмотрите в третий ряд… Вот тот парень в светлом плаще, вы его знаете?

— Нет.

— Это сын Либермана Герман.

— Аркадия Эфраимовича?

— Да. Он позвонит вам, и вы встретитесь в вашем офисе. Не удивляйтесь, что часть из тех денег, которые вы перечислите в качестве предоплаты, пойдет через банк Либермана в фонд «Альтаир» на счет программы борьбы с преступностью. Вы ведь не против того, чтобы мы боролись с преступностью, не так ли? — хитро улыбнулся Аден.

Леонид Зиновьевич начинал ненавидеть этого человека, как ненавидел всякого, в чьей власти так или иначе оказывался, но он устал ходить под дамокловым мечом. Мамонта он видел в деле — и на экзаменах по стрельбе и рукопашному бою, и во время «охоты». Видел, как хладнокровно тот мог расправиться с вооруженным человеком, как одним отшлифованным движением, не моргнув глазом, срезал голову «удавкой Джигли», а потом, утоляя жажду, пил кровь убитого зайца. Но только кровь: спиртного Мамонт не брал в рот в отличие от него самого. Леониду Зиновьевичу понадобилось набраться до поросячьего визга, прежде чем он смог нажать курок охотничьего «бюксфлинта», направленного на загнанного бомжа.

— Вас проводят, — подвел черту Аден. Он достал из внутреннего кармана видеокассету и протянул собеседнику: — Это вам. На память.

— Что это?

— Видеокопия. Фрагменты из фильма об «охоте» в день рождения фюрера.

Леонид Зиновьевич выхватил кассету, спрятал в карман и невольно оглянулся. Кажется, за ними никто не наблюдал, все были поглощены схваткой у ворот.

— Вы что… Вы что, снимали это на пленку?! Вы… Вы собираетесь шантажировать?

— Ни в коем случае! — заверил его Аден. — Но хочу, чтобы вы знали: с этой минуты мы с вами незнакомы. До тех пор, пока вы будете держать язык за зубами, никто ни о чем не узнает. А шантаж… Шантаж — это когда вымогают деньги. Я не вымогаю у вас денег, я только продаю вам надежного охранника, не правда ли?

Леонид Зиновьевич некоторое время беспомощно хлопал глазами, затем рассмеялся вдруг, хрипло и истерично, в полной мере осознав, что, помимо официальных властных структур, он теперь повязан кровью убитых и находится во власти этих Адена и Мамонта и будет платить столько, сколько ему скажут: за телоохрану, за услуги, в качестве пожертвований на борьбу с преступностью, в качестве партийных взносов, и никуда не деться, не скрыться никуда. Он себя продал, вопрос его существования будет отныне измеряться степенью послушания.

Аден смотрел на поле. На трибуну по его сигналу вошел Валет, остановился неподалеку.

— Один вопрос. — Еще десять минут назад самоуверенный и высокомерный банкир в букле, убежденный во всемогуществе своих миллионов, говорил осторожно, заискивающе: — У ваших воспитанников… нет семей?

— Ни семей, ни родственников — вообще никого. Это один из критериев отбора в группу «охотников». Те, у кого есть земные привязанности, охраняют кооперативные автостоянки.

— А как же… земные радости? Не роботы ведь?

— Земные радости они покупают за деньги. — Аден посмотрел на часы.

Леонид Зиновьевич встал и пошел вдоль трибуны к выходу. Ему хватало здравого ума, чтобы обращать минусы в плюсы — этим и был знаменит.

«В конце концов, стоит продаться тому, у кого есть реальная сила. Чем больше число людей, способных обеспечить власть и порядок, будут есть из моей кормушки, тем больше в ней будет корма!»

Но утешения не наступало. Ревели моторы мотоциклов. Раньше они радовали слух, тешили самолюбие — он, Леонид Зиновьевич Горчак, генеральный спонсор команды мотобола, совладелец клуба…