Месть обреченного - Гладкий Виталий Дмитриевич

Я хотел сказать "грохнули". Но благоразумно придержал язык – наш милицейский жаргон в этом случае звучал бы кощунственно.

– Александра Давидовича… м-м… Сашу Грузина…

Сашу Грузина?! Ой-ей, мама моя родная… При его-то охране и звериной осторожности… – Он… погиб? Вопрос, конечно, звучал нелепо, но чего не случается даже в таких ситуациях.

– Не осталось и мокрого места. А вместе с ним погибли и четверо человек охраны. Похоже, взрыв был направленного действия, а взрывное устройство – с радиоуправлением. Из обслуживающего персонала стадиона не пострадал никто…

Часа через три, когда уже начало темнеть, а всполошенный люд рассосался по домам, ко мне наконец прорвался Баранкин.

– Слушай, Серега, а меня-то какого хрена сюда вызвали?!

– За компанию.

– Ну, блин, дела… Я едва не сцепился с начальником спецназа. Вот, говорит, список, кого нужно пропускать, и вали отсюда, пока не получил по шее. Это он говорит мне!

– Успокойся, дурачина, и обрадуйся, что хоть ты остался сбоку припека. Дело настолько вонючее… А, о чем говорить! Не нравится мне все это – и баста.

– Ты уже освободился?

– Осмотр места происшествия произведен, теперь там работают эксперты-взрывники. Говорят, на подлете спецы из столицы. Вот им и карты в руки, а я, пожалуй, смайнаю. Моя задача – анализ материалов и систематизация. Так что самое пекло для меня начнется завтра с утра. Поехали…

Итак, началось…

Похоже, Славка пока ничего не подозревает… пусть его… Значит, Саенко доложил, кому следует, о видеоматериалах.

Ох и каша заварилась, брат Серега…

Первый удар, как я и планировал, нанесен именно туда, куда нужно. Страшный, жестокий удар, и, слава Богу, простые люди остались в стороне.

А я, грешным делом, было подумал, что мой замысел где-то дал сбой… Теперь главное – обезопасить невиновных, втянутых мною в смертельно опасную интригу…

– Остановись! – попросил я Славку, когда мы проезжали центр города.

– Ты куда?

– Да так… пройдусь…

– Хочешь проветриться?

– Ага.

– Может, к Жанке заглянешь? Она, по-моему, глаз на тебя положила. – Жанке? А, ну да… – вспомнил я "лапушку".

Значит, ее зовут Жанна… Теперь не забуду. Впрочем, зачем?.. – Запиши адрес…

Баранкин достал блокнот.

– Я и так запомню, – ответил я легкомысленно. – Читай… А теперь – бывай здоров…

Ресторан "Клипер", несмотря на довольно раннее время, был заполнен до отказа.

Конечно, взрыв на стадионе несколько поубавил веселья местным "крутым", и они теперь угрюмо наливались под завязку дорогими импортными коньяками и несравненной отечественной водкой.

Свет в обеденном зале был притушен, оркестр отсутствовал, а из мощных стереодинамиков звучала тихая нейтральная мелодия.

Жоржа я застал в подсобке. Он что-то меланхолично жевал и считал на электронном калькуляторе.

– Наше вам… – буркнул он, удостоив меня подозрительным взглядом. – Что ты здесь забыл?

– Слыхал?

– Ну.

– Не нукай, ты пока еще не запрягал. А следовало бы.

– Опять?!

– Снова. Но не то, что ты подумал.

– Может, соблаговолишь просветить?

– За тем и пришел. У тебя есть на кого оставить дело?

– Тебе и это нужно знать?

– Я ведь мент. А в нашей профессии лишние знания не обременяют.

– Знаешь, Ведерников, о чем я сейчас подумал?

– Не знаю, но надеюсь, что скажешь.

– Мое детство было самым несчастливым периодом моей жизни.

– Почему?

– Потому что я имел глупость в те далекие, добрые времена с тобой познакомиться и подружиться.

– Ну, насчет дружбы ты несколько загнул, а вот по поводу "несчастливого периода", так тебе еще неизвестно, что с тобой вскорости может случиться, если ты сейчас не поднимешь свою толстую задницу и не рванешь из города со скоростью звука.

– Зачем? Саша Грузин приказал долго жить, Сторожук тоже на небесах… хотя я думаю, что гораздо ниже и глубже…

– А значит, все в ажуре, – подхватил я его мысль. – Жорж, твоя бабушка была права – ты точно не еврей.

– Не касайся своими грязными лапами светлой памяти моей бабушки!

– Ладно, не буду. Но истинный еврей, во-первых, поблагодарил бы за оказанную услугу, а во-вторых, заикнись я только, что ему нужно отсюда рвать когти, уже к завтрашнему утру пересекал бы вторую государственную границу. Жорж, ты туго соображаешь. Не заставляй меня думать, что ты глупее, чем на самом деле.

– Но почему-у-у?!

– А вот этого тебе знать не положено. Бери свой любимый "мерс", все сбережения – хорошо, что твоя семья сейчас, насколько ты меня просветил, отдыхает за бугром, – и метись отсюда так, будто за тобой гонятся все исчадия ада. И запомни – никому и никогда не проболтайся о нашем совместном гешефте. Иначе твой длинный язык может нечаянно лишиться пристанища. А это, как тебе известно, навсегда.