Ход Снежной королевы - Вербинина Валерия

– С таким же успехом вы могли бы спросить меня о детях комиссара, которых у него нет, – холодно ответила она. – К слову, моего начальника зовут вовсе не Анатоль, а Огюст, и он овдовел несколько лет тому назад. Жену его звали не Мадлен, а Луиза. Кроме того, он одевается в серые костюмы, отличается крайней педантичностью и всегда носит при себе оружие. – Дезире шевельнула пальцами. – Если вы решили проверить меня таким образом, месье, то глупее ничего не могли придумать.

Папа судорожно сглотнул. Он явно колебался между недоверием и желанием все-таки поверить странной женщине, столь успешно выдававшей себя за его кузину, женщине, которая – как я только что отчетливо осознал – разговаривала с ним, как с каким-нибудь лакеем.

– Но я все-таки ничего не понимаю, – вмешался Массильон, как будто без него не могли обойтись. – Вы здесь, и вы, как я понимаю, выдавали себя за Дезире… Но где же настоящая Дезире?

Улыбка тети померкла.

– Вынуждена вас огорчить, дамы и господа, – сдержанно промолвила она, – но Дезире Фонтенуа больше нет. Она умерла.

Женщины заахали.

– Умерла? – ошеломленно повторил папа.

– Вернее, была убита, – поправилась помощница комиссара Папийона. – Что как раз и является причиной моего появления здесь. К сожалению, – она метнула на актера безжалостный взгляд, – этот месье не дал мне завершить мою миссию. Насколько я понимаю, он явился сюда, потому что мадемуазель Фонтенуа не отвечала на его письма. Весьма занятные письма, надо признаться, – не без ехидства добавила она.

Массильон покраснел.

– Вы… вы видели их? – простонал он.

– Князь Лобанов дал мне с ними ознакомиться, – сухо ответила Дезире. – Надо сказать, он был весьма огорчен, когда обнаружил их, разбирая бумаги покойной.

– Стало быть, князь тоже знает, что вы здесь? – вырвалось у Матильды.

– Разумеется, – безмятежно отозвалась Дезире. – Но что же вы стоите, дамы и господа? Присаживайтесь, прошу вас. Как говорят у нас на набережной Орфевр, сидеть иногда лучше, чем лежать. – И, выдав сомнительную шутку, она ослепительно улыбнулась.

Душа моя разрывалась на части. Передо мной была все та же Дезире – умная, храбрая, решительная, – к которой я успел так привязаться за дни ее пребывания в замке, и, однако, это была уже не она. Я считал тетю самым близким человеком на свете, но на самом деле она оказалась чужой, обманщицей, которая присвоила себе не принадлежащее ей имя и ловко втерлась ко мне в доверие. От того, что она обвела вокруг пальца не только меня одного, мне вовсе не становилось легче. Я готов был провалиться сквозь землю от стыда, но стоило Дезире послать мне улыбку, и я… с негодованием на себя… обнаружил, что уже готов все забыть.

– Ты тоже садись, Люсьен, – сказала она. – И не смотри на меня так, не то я могу подумать, что ты на меня сердишься.

Конечно, я сердился на нее, но показывать свои чувства было бы ребячеством. Надувшись, я вернулся на свое место. Массильон отошел к камину и стал греть возле него озябшие руки, то и дело поглядывая на невозмутимую красавицу. Кто-то из присутствующих вновь сел за стол, кто-то остался стоять. Теперь, когда все знали, кто такая Дезире, в воздухе повисла неловкость. Наверняка им было о чем пожалеть – ведь эта женщина служила в полиции, а они вели себя с ней так, словно она была одной из них, и теперь она знала о них куда больше, чем им хотелось бы.

– Н-да… – буркнул мой отец. – Должен признаться, мадам, что вы превосходно справились со своей ролью. У меня не возникло никаких сомнений, что вы именно та взбалмошная кузина, которую я знал много лет назад.

– Ну, а я как раз не слишком удивлен, – возразил Филипп Бретель. – То-то мне показались такими странными ваши расспросы… Да и поведение ваше явно выдавало, кто вы и откуда вы.

Я нахмурился. Ну конечно же, Филипп совершенно прав! Дезире ни капли не боялась мертвых тел, она сразу же поняла, куда убийца спрятал труп судьи, и с первого же взгляда определила, что Луи Констан был повешен, а вовсе не покончил с собой. Приметы ее профессии буквально бросались в глаза, но все мы предпочли пройти мимо них. С какой легкостью, помнится, она величала меня «инспектором Коломбье»! Это была вовсе не игра, просто для нее самой такое обращение было наиболее привычным.

– Мадам… – Доктор Виньере запнулся. – Простите, я не знаю вашего настоящего имени.

– Меня зовут Амалия, – спокойно ответила Дезире. – Мадам Амалия Дюпон.

Надо же, Амалия. По правде говоря, это имя шло ей ничуть не меньше, чем Дезире. Мадам Амалия Дюпон. Интересно, а чем занимается месье Дюпон?

– Признаться, – вмешался актер, – больше всего мне хотелось бы узнать, что же произошло с настоящей Дезире Фонтенуа. Думаю, это будет любопытно не только мне одному, но и близким родственникам покойной.

Дезире-Амалия улыбнулась.

– Мне очень жаль, дамы и господа, – промолвила она, – но я ничего не могу вам сообщить.

– То есть вы ничего не знаете, кроме того, что Дезире была убита? – настаивал мой отец. – Или же вам что-то известно, но вы предпочитаете не разглашать этих сведений?

– Собственно говоря, я не так давно работаю в полиции, – промолвила Амалия извиняющимся тоном. – Поэтому, возможно, Огюст… то есть месье Папийон, говорит мне далеко не все из того, что ему известно. Мое задание было вполне конкретным: приехать в замок Иссервиль под видом Дезире Фонтенуа и проверить, не скрывается ли здесь ее убийца.

– И каким же образом это можно было осуществить? – спросила Матильда надменно, вздернув брови.

Она произнесла фразу таким тоном, что в глубине души я страстно пожелал, чтобы Амалия-Дезире поставила ее на место. И мадам Дюпон не обманула моих ожиданий.

– Сударыня, – со скучающей миной заметила она, – представьте себе, что вы кого-то убили, и вдруг под видом этого «кого-то» появляется совершенно другой человек. Разумеется, в подобной ситуации убийца неминуемо начнет нервничать, и рано или поздно он совершит какую-нибудь ошибку, роковую для него. Ну а я… я буду держаться начеку и в надлежащий момент сумею схватить его.

Учитель математики несколько раз моргнул.

– А ведь действительно неплохо придумано, – пробормотал он.

– К сожалению, – продолжала Амалия, – стоило мне приехать в Иссервиль, как тут… ну вы сами знаете, что тут началось. Мне бы не хотелось лгать вам, дамы и господа. К подобному повороту событий я совершенно не была готова, и я вовсе не прошу вас поверить, что я гораздо проницательнее и умнее, чем являюсь на самом деле. То, что творится здесь, – загадка для меня, но с вашей помощью я надеюсь все-таки ее разрешить. Если вы не возражаете, конечно, – светским тоном закончила она.

– Разумеется, – вскинулась мадам Бретель, – мы все готовы оказать вам посильную помощь! Правда, Анриетта?

– Я хотел бы задать вам один вопрос, мадам, – вмешался Арман. – Как вы полагаете, убийства, произошедшие в замке, и гибель Дезире Фонтенуа как-то связаны между собой? Или же…

– Я не исключаю того, что это звенья одной цепи, – отозвалась Амалия. – Но пока у меня слишком мало данных, чтобы судить о чем бы то ни было.

«Я не исключаю», «слишком мало данных»… Да, так могут выражаться только профессиональные полицейские. Мне стало скучно.

– И что же вы намерены предпринять, мадам?

– Прежде всего, – сказала Амалия, – я хотела бы закончить обед. А потом я побеседую с каждым из вас. По отдельности, – зачем-то уточнила она. – Чем скорее мы начнем расследование, тем раньше поймем, что же именно происходит в Иссервиле и кто совершает убийства. – Она слегка возвысила голос. – Месье Лабиш! Прошу вас, несите десерт, он, наверное, уже заждался нас. Франсуаза! Стул для месье Массильона, пожалуйста. Держу пари, он сильно проголодался с дороги.

И тогда произошло самое ужасное, самое отвратительное, самое несправедливое из того, что случилось в тот день, – гадкий актер устроился рядом с Амалией и, блестя глазами, стал расточать ей комплименты в перерывах между шабли и фрикасе. А она… Она слушала его и улыбалась, совсем, совсем забыв про меня!

Соглашаясь на это задание, я никогда не думала, что попаду в такой переплет, а если быть более точной – попаду в переплет готического романа. Само по себе дело представлялось не слишком головоломным: найти одного бомбиста, который принимал участие в убийстве государя императора Александра Николаевича. Все соратники господина Грановского были к тому времени либо пойманы, либо уничтожены, и только он один все еще оставался на свободе. Но так как мир не без добрых людей (и не без способных агентов), нам в конце концов удалось узнать, что он устроился под видом учителя английского языка в семью некоего французского промышленника.

– Он величает себя Брюсом Кэмпбеллом, – поделился со мной наш главный человек в Париже, господин О. – Одевается как англичанин, выражается как англичанин, словом, от коренного жителя туманного Альбиона его не отличишь. Если заведомо не знать, кто он такой, то на его счет не возникнет никаких подозрений.