Ход Снежной королевы - Вербинина Валерия

– Господин Грановский совсем утихомирился, – спросила я, – или он все еще продолжает свою деятельность? С чего вдруг он подался в учителя английского?

– То-то и оно, – вздохнул господин О. – Нет, похоже, что господин Грановский преследует какую-то определенную цель. Дело в том, что семья, в которой он теперь служит, – это Коломбье. Вы слышали о них?

– Тот самый Коломбье, который производит пушки? – спросила я.

– И не только, – мрачно ответил О. – По нашим данным, в последнее время его дела идут не слишком блестяще, и он решил заняться производством взрывчатого вещества особо сокрушительной силы. Его главный химик, некто Андре Северен, вовсю проводит исследования и добился неких результатов, как я предполагаю, Грановский потому-то и оказался поблизости. Сами понимаете, для его надобностей такое вещество оказалось бы весьма кстати.

– Плохо, – заметила я. – Очень плохо.

– Вот видите, мы с вами придерживаемся одного и того же мнения, – сказал О. – Так что Грановского необходимо остановить. И обезвредить – раз и навсегда. Мы не можем позволить себе рисковать в делах подобного рода.

И мы стали обсуждать, как лучше всего подобраться к Грановскому. Следовало соблюдать повышенную осторожность, потому что этот человек уже несколько раз уходил от наших агентов, убив их.

– Главное, чтобы ваше появление не вызвало у него никаких подозрений, – говорил О. Внезапно он умолк. – Постойте. Мне в голову пришла одна любопытная мысль…

И он рассказал мне, что несколько дней тому назад в Париж приехал наш соотечественник князь Лобанов. Вместе с ним была дама по имени Дезире Фонтенуа, которая, по счастливому стечению обстоятельств, являлась двоюродной сестрой промышленника Коломбье. Сегодня утром ее нашли мертвой – она скончалась во сне от остановки сердца, однако в свете еще не знали о ее смерти.

Так как я схватываю все на лету, я спросила у О.:

– Вы хотите, чтобы я выдала себя за Дезире Фонтенуа? Но возможно ли это?

Оказалось, что возможно. Во-первых, Дезире Фонтенуа много лет не поддерживала с кузеном никаких отношений. Во-вторых, после ее возвращения в Париж он ее не видел. И в-третьих…

– Чета Коломбье с сыном, а также учителя мальчика находятся сейчас в замке Иссервиль. Он расположен где-то в горах, и до него не так-то просто добраться, а если идет снег, то и вовсе невозможно. На Рождество в замок должен приехать Андре Северен, и я уверен, что господин Грановский не преминет дождаться его прибытия. Кроме того, – тут О. улыбнулся краями губ, – там окажется Дезире Фонтенуа, кузина хозяина, которая приехала помириться с ним. Как вам такой план?

Я сказала, что план мне по душе. Если замок Иссервиль и в самом деле стоит в отдалении, то он окажется отличной ловушкой для Грановского – в случае, если он вдруг пожелает ускользнуть.

Мы с О. тотчас же отправились к Лобанову и нашли его в чрезвычайном расстройстве. Оказывается, он разбирал бумаги покойной и только что обнаружил, что она отнюдь не хранила ему верности. У нее случалось по несколько романов в год, и, кроме того, в Петербурге она встречалась с гастролировавшим там знаменитым французским актером Фредериком Массильоном. Именно для того, чтобы вновь увидеться с Массильоном, она и уговорила Лобанова перебраться во Францию.

Тут О. очень тонко вмешался, сумел показать князю свое сочувствие, не задев при этом его самолюбия, и вкратце поведал ему суть дела. Не согласится ли князь покамест не предавать огласке смерть мадемуазель Фонтенуа? Не поможет ли он мне выступить, так сказать, в ее роли?

– Гм, – промолвил князь задумчиво, – должен сказать, баронесса, вы не слишком похожи на мою, – он покривился, – возлюбленную. Во-первых, она была лет на десять старше вас, и, кроме того, волосы у нее были каштановые, а не белокурые, как у вас.

– В семье ее не видели шестнадцать лет, – напомнила я. – Как по-вашему, князь, если я надену парик и с вашей помощью воспроизведу ее характер и манеры, меня могут принять за нее?

– Возможно, – отвечал Лобанов, – возможно… Хотя пока мне трудно сказать определенно, баронесса.

Мне подобрали хороший парик, я надела платье Дезире и явилась к князю. Увидев меня, он отшатнулся и побелел лицом.

– Ах! Слава богу, это вы, баронесса! Однако… однако вы и впрямь стали походить на нее! Поразительно! Кстати, я тут нашел кое-что для вас среди ее писем…

И он протянул мне конверт с приглашением от любящего кузена Эрнеста дю Коломбье провести Рождество в замке Иссервиль. Таким образом, моя легенда становилась практически неуязвимой: кузен пригласил меня в замок, и я приехала. Вот и все!

К несчастью, был один момент, который я не учла. Дело в том, что Грановский видел меня когда-то. И узнал. Несмотря на парик и ужимки Дезире Фонтенуа, он меня узнал и однажды ночью напал. Вероятно, мне никогда не пришлось бы писать эти мемуары, если бы меня не спас совершенно посторонний человек. О том, кем он оказался, я расскажу чуть погодя.

Увидев утром, что я цела и невредима, Грановский не на шутку струхнул. Вероятно, он предположил, что я действую в замке не одна и меня страхует другой агент, о котором самому Грановскому ничего не известно. Опасаясь (и вполне справедливо) для себя худшего исхода, он решился на отчаянный поступок – и в тот же день пробрался в комнату Андре Северена, чтобы завладеть тетрадью с расчетами и формулами, необходимыми для создания взрывчатого вещества. Однако Андре Северен поймал бомбиста с поличным, и тот бежал, убив химика. К сожалению, я заблудилась в переходах замка и не успела спасти Северена, но его убийца все-таки не сумел ускользнуть от меня. Воздав преступнику по заслугам, я вернулась в Иссервиль, а на расспросы гостей ответила, что искала одного из них, судью Фирмена, который куда-то запропастился.

Расквитавшись с Грановским, я сочла, что моя миссия окончена и теперь мне остается только ждать удобного момента, чтобы вернуться в Париж. Но поднялась снежная буря, и вскоре Иссервиль оказался отрезан от остального мира. Вдобавок в замке начали происходить чрезвычайно странные события. Кому-то повстречались привидения, кто-то видел угрожающую надпись, выведенную на зеркале кровью, но хуже всего было то, что люди стали погибать насильственной смертью. Кто-то убивал их, убивал методично и безжалостно. Так как было известно о роли, которую Кэмпбелл (он же Грановский, что знала одна я) сыграл в убийстве химика Северена, то и все остальные смерти стали приписывать мнимому учителю английского, но я-то была в курсе, что он тут совершенно точно ни при чем и тут явно действует совершенно другой человек. Однако, едва мне удалось нащупать нить, которая помогла бы распутать этот клубок, как в замке появилось новое лицо – не кто иной, как Фредерик Массильон, сердечный друг мадемуазель Фонтенуа. Не представляю, как ему удалось в бурю подняться на гору, но, верно, любовь (по крайней мере иногда) творит чудеса. Так или иначе, мой маскарад сделался совершенно ненужным, потому что Массильон знал Дезире в лицо и никогда не принял бы меня за нее. Стало быть, поняла я, мне придется частично раскрыть свои карты и представить веские мотивы для моего поступка. А что, если я скажу, что служу в полиции? Предположим, Дезире Фонтенуа была убита и меня послали сюда, чтобы определить, не здесь ли следует искать ее убийцу. Все равно присутствующие в замке люди не смогут проверить ни первое, ни второе утверждение – по крайней мере, до тех пор, пока мы отрезаны от внешнего мира. Прекрасно, стало быть, я мадам Амалия Дюпон и действую по поручению комиссара Папийона. Фамилию Дюпон я уже использовала в одном деле[9], а что до комиссара Папийона, то я хорошо понимала рассказы о нем О., который одно время жил со знаменитым полицейским по соседству. Даже если меня стали бы расспрашивать о комиссаре, вряд ли нашелся бы такой вопрос, на который я заранее не знала бы ответа.

Все прошло гладко, и, таким образом, из вертлявой мадемуазель Дезире Фонтенуа я в одночасье превратилась в хладнокровную мадам Амалию Дюпон, сотрудницу парижской полиции. Кое-кого, я думаю, такая перемена обрадовала, но кое-кого и испугала, а маленького Люсьена, с которым я успела подружиться, разочаровала совершенно. Впрочем, никто из присутствующих не отказался давать показания «сотруднице», и, вооружившись вечным пером и записной книжкой, я принялась за опрос свидетелей.

Для начала, разумеется, я вызвала хозяина замка, представительного графа дю Коломбье. Он был донельзя вежлив, много улыбался, постоянно делал мне комплименты и даже попытался поцеловать руку, но тем не менее у меня сложилось впечатление, что он чего-то недоговаривает. Судя по его словам, трое убитых – судья, депутат и помощник последнего – были честнейшими людьми, которые и мухи в жизни не обидели, и ни у кого не поднялась бы рука обидеть их. Устав слушать вздор графа, я сказала: