Ход Снежной королевы - Вербинина Валерия

О том, что тогда произошло, я никому не стал рассказывать. Я полагал – и не без оснований, – что взрослые засмеют меня. Так оно в конце концов и получилось.

Я сидел рядом с тетей Дезире, сгорая от стыда, но тут вошел взволнованный дворецкий, и все, к счастью, забыли обо мне.

– Что там случилось, Антуан? – спросил месье Бретель.

И дворецкий, замешкавшись, признался, что горничная Франсуаза увидела на зеркале в красной гостиной надпись, сделанную кровью.

– Вот как? – заметил судья. – Любопытно! И что же там было, в той надписи?

Антуан смешался.

– Она говорит, месье Фирмен, там значилось: «Вы все умрете здесь», – пробормотал он. – Франсуаза очень испугалась, я никак не мог успокоить ее.

Доктор Виньере поднялся с места.

– Пожалуй, – проговорил он, ни к кому конкретно не обращаясь, – пойду и взгляну, что с ней.

– Обыкновенная истерика, скорее всего, – пробормотал папа, пожимая плечами.

Я заерзал на месте. Франсуаза всегда казалась мне очень уравновешенной девушкой… Или это Клер довела ее до такого состояния? Подумав, я решил, что подобное тоже могло быть.

– А надпись? – подала голос тетя Дезире. – Вы видели ее?

Дворецкий сказал, что нет.

– Так пойдемте взглянем на нее, – предложила тетя, поднимаясь с места.

Папа попытался удержать ее.

– Дорогая кузина, неужели вы верите россказням какой-то взбалмошной горничной?

Тетя улыбнулась.

– Конечно, не верю, – певучим голосом отозвалась она. – Именно поэтому я и хочу видеть надпись. – Она обернулась ко мне: – Проводи-ка меня в красную гостиную, Люсьен!

И я вскочил на ноги так быстро, что едва не опрокинул стул.

Доктор отправился успокаивать Франсуазу, а я повел тетю Дезире в красную гостиную, которую мы называем так из-за цвета обивки на стенах. Вслед за нами потянулись и все остальные, включая даже невозмутимого Кэмп– белла.

– Глупости какие-то, – проворчал по дороге депутат.

– Совершенно с вами согласен, – поддержал его Констан.

Мы вошли в гостиную, и с порога я сразу же увидел большое зеркало, о котором говорила Франсуаза. Возле него на полу валялась тряпка – одна из тех, какими наши горничные стирают пыль.

На зеркале ничего не было.

– Я же говорил! – воскликнул Пино-Лартиг. – Все это выдумки!

Папа повернулся к дворецкому и велел ему привести Франсуазу. Мне показалось, что он очень рассержен. Констан и управляющий обменивались довольно нелестными для Франсуазы замечаниями, но я пропустил их мимо ушей, потому что во все глаза следил за тетей Дезире. Она потрогала зеркало, внимательно обследовала тряпку, которая валялась на полу, и недоуменно повела плечами. Папа с иронией наблюдал за ее манипуляциями.

– Дорогая кузина, – промолвил он, – неужели вы хотите сказать, что приняли всерьез вздор, пришедший в голову какой-то служанке? Кровавые буквы, «вы все умрете здесь»… Такое подошло бы скорее для какого-нибудь готического романа, но уж никак не для реальной жизни!

Дезире улыбнулась, и ее глаза сверкнули золотом.

– Иногда жизнь превосходит любые романы, Эрнест, – заметила она.

Но тут дворецкий вместе с доктором ввели Франсуазу, которая все плакала и никак не могла успокоиться. Заметив горничную, моя мать распрямилась, как струна.

– Скажите мне, дорогая, – сердитым тоном осведомилась она, – что вы тут такое напридумывали? Как вам не совестно!

– Клянусь, мадам! – всхлипнула Франсуаза. – Зеркало… оно… на нем были… ужасные буквы… Честное слово, я ничего не выдумываю!

– Да вот оно, ваше зеркало, – вмешался папа, указывая на него. – Когда мы пришли сюда, оно было совершенно чистое! Что на вас нашло, мадемуазель?

Франсуаза хлюпнула носом и покосилась на зеркало. Я заметил, что она вовсе не хотела на него смотреть, но ей все же пришлось. Поняв, что никакой угрожающей надписи там нет и в помине, она побледнела и переменилась в лице.

– Но… я ничего не понимаю, месье… – в крайней растерянности пролепетала она. – Те ужасные слова… я видела их так же, как сейчас вижу вас… Господи! – Она заломила руки. – Господи! Что же это такое?

Кто-то легонько дотронулся до моего плеча. Я обернулся и увидел тетю Дезире, которая чрезвычайно внимательно наблюдала за происходящим.

– Ты хорошо знаешь девушку? – вполголоса спросила у меня тетя.

Я ответил, что да, что она давно мне знакома.

– Не замечал в ее поведении никаких странностей? – продолжала тетя, пытливо глядя на меня.

Я честно сказал, что прежде ничего подобного за Франсуазой не водилось.

– Может быть, она пьет? Среди ее ближайших родственников не водилось умалишенных?

Мне не очень понравилось, что тетя готова напуститься на бедняжку вместе с остальными.

– Нет, – сердито проговорил я, – Франсуаза не пьет. Вот ее подруга Марианна – та любит пропустить стаканчик-другой, но так, чтобы никто не видел. И никаких сумасшедших родственников у Франсуазы нет, ее отец держал бакалейную лавку, но разорился и помер.

Меж тем отец допрашивал Франсуазу, но не мог добиться от нее ничего вразумительного. Но девушка упрямо настаивала: она видела надпись, и та не могла ей померещиться. Франсуаза убирала в гостиной, как всегда, а когда подошла к зеркалу…

– Ты же обычно протираешь тут все по утрам, а не во время ужина, – вмешался дворецкий. – Разве нет?

Девушка обиженно ответила, что всегда готова выполнять свою работу, и вообще, у господина графа собралось столько гостей, что лишняя уборка комнатам не повредит.

Мне стало жалко Франсуазу, потому что она выглядела такой растерянной, а папа, вместо того чтобы отпустить ее, все допытывался, куда же могла исчезнуть надпись кровью, если она и в самом деле тут была. Привлеченные случившимся, в дверях столпились слуги, и то и дело в комнату заглядывала чья-нибудь любопытная физиономия. Само собою, явилась и Клер – как всегда, со своей ядовито-понимающей улыбочкой на лице, которую я терпеть не мог.

– Вот что случается, когда бегают за всякими кучерами! – сказала она как бы про себя, но так, что ее услышали все. – В голове всякая чепуха, вот ей и чудится невесть что.

Франсуаза закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Даже моя мать и та, по-моему, смутилась! Но Клер, ясное дело, все было нипочем.

Отец развел руками, показывая, что больше он ничего не может поделать. Лабиш увел всхлипывающую девушку, а тетя Дезире подошла к доктору.

– Месье Виньере, можно с вами поговорить? Скажите, вы имели дело с Франсуазой прежде?

– То есть как с пациенткой? – уточнил доктор. – Разумеется, мадемуазель Фонтенуа. Я лечу всех, кто живет в замке, это входит в мои обязанности.

– А от чего вы лечили Франсуазу? – осведомилась Дезире.

Доктор Виньере пожал плечами.

– Ну… от того же, от чего и других женщин. Головные боли, простуды, легкие недомогания…

– Вот как, – уронила тетя. – Скажите, доктор, только откровенно: у вас не создавалось впечатления, что Франсуаза – фантазерка? Есть, знаете ли, такие люди с болезненным воображением, склонные придумывать разные разности, чтобы только привлечь к себе внимание. За ней ничего подобного не водилось?

Однако доктор решительно покачал головой.

– Нет, мадемуазель Фонтенуа. Конечно, Франсуаза – впечатлительная девушка, легко поддающаяся внушению, немного слабохарактерная, но те же недостатки в той или иной мере присущи большинству людей, и в них нет ничего патологического.

– Вот как… – повторила задумчиво тетя. – Что ж, благодарю вас, месье Виньере.

Она кивнула доктору и отошла, после чего достала из сумочки небольшой изящный мундштук и непринужденно закурила. Я был в восторге, чего, кажется, нельзя было сказать об остальных присутствующих.

– Что такое, кузен? – лукаво осведомилась Дезире у папы, которого ее манеры явно шокировали. – Вы никогда не видели курящую женщину?

Папа пожал плечами и отвернулся. Чувствовалось, что у него просто не было слов.

– Ей-богу, – доверительно сообщил Констан судье Фирмену, – она начинает мне нравиться.

– Осторожнее, Луи, – довольно кислым тоном отозвался тот. – Уверяю вас, этот фрукт не про вас!

Мне надоело слушать их глупости, и я подошел к тете, которая развалилась в кресле и как ни в чем не бывало пускала дым.

– Вы ведь не поверили Франсуазе, так? – напрямик спросил я.

Тетя вынула мундштук изо рта и улыбнулась.

– Мой мальчик, я привыкла верить фактам. А факты говорят мне, что на зеркале не было никакой надписи. Я не случайно так тщательно все осмотрела. Зеркало было абсолютно сухое, и тряпка на полу – тоже. Если бы там и имелась надпись, которую стерли, чтобы ввести нас в заблуждение, то хоть какие-нибудь следы наверняка остались бы. В то же время я видела лицо Франсуазы, когда она рассказывала о надписи, и слышала ее слова. Девушка не лгала, уверяю тебя. Что-то ее напугало, причем напугало не на шутку.

– И что же вы думаете? – нервно спросила Матильда, которая оказалась поблизости и слышала наш разговор.