Путешественник из ниоткуда - Вербинина Валерия

– Мы так и сделаем, – отозвалась Амалия. – А где сейчас Альфред, кстати?

Рубинштейн немного подумал.

– Насколько я понял, он опасался неприятностей как раз из-за бумаг. Честно говоря, я не спрашивал у него, куда он направляется. Заплатил ему за чертежи столько, сколько он запросил, и мы расстались. Возможно, Альфред направился в Москву – там у него дача в Сокольниках и квартира неподалеку от Газетного переулка.

– Дача в Сокольниках, говорите? – вскинулся Аркадий. – Замечательно... Горелов! Проводите месье Рубинштейна.

Шулер кивнул ему головой, отвесил поклон Амалии и удалился в сопровождении человека в штатском, который, однако же, отличался военной выправкой.

– Ну-с, Амалия Константиновна, что вы обо всем этом думаете? – спросил Пирогов.

Баронесса Корф вздохнула:

– Думаю, что Рубинштейн нам не лгал, когда сказал, что листки попали к нему от Альфреда. Я очень внимательно следила за его лицом, он был явно поражен, когда узнал, что у него оказалась копия.

– Стало быть, Альфред? – проскрежетал Пирогов.

– Ну да, Альфред, – подтвердила Амалия. – Он состоял в шайке Рубинштейна и отлично знал, что, если что-то утаит от шефа, ему придется несладко. Однако Альфред жаден, вот и решил подстраховаться. Сделал с чертежей копию и, вероятно, смешал листки, так что подлинные оказались в каждом наборе. Один экземпляр он, как принято в их шайке, доставил хозяину и получил за него неплохие деньги, а второй... Второй, очевидно, решил продать самостоятельно.

– Вот как раз второй меня и беспокоит, – вздохнул Пирогов. – Итак! Амалия Константиновна, я еду в Москву. Во что бы то ни стало нужно задержать прохвоста, пока чертежи не попали во враждебные руки. Что же до вас, то вы пока отдыхайте. День выдался для вас непростой, и... – Он говорил и все более терялся под пристальным взглядом собеседницы. – Гхм! К тому же один экземпляр чертежей вы уже отыскали, продемонстрировав, так сказать, совершенно блестящие способности, и...

– Вы хотите сказать, что с меня хватит? – осведомилась Амалия.

– Голубушка, – вздохнул Пирогов, – ну зачем вы так? Мы с вами давно на службе, хорошо друг друга знаем... Не мешайте мне, хорошо? Ваш, не в обиду вам будь сказано, авантюризм, конечно, великолепен, но мы последовали вашему плану, а в результате получили одни осложнения. – Он покачал головой. – У мерзавца Рубинштейна такие высокие покровители, особенно из числа дам... Да и гости – кокотки, шулера и прочая canaille[53] – тоже не преминут нажаловаться куда следует. Еще и в газетах пропечатать могут...

– Ах, какой ужас... – вздохнула Амалия с фальшивым сожалением в голосе.

Пирогов покосился на нее и почему-то побагровел.

– Не подумайте, что я вам не признателен, Амалия Константиновна. Напротив, очень даже благодарен... – Он поглядел на часы и выразительно кашлянул, напомнив мне тем самым Григория Никаноровича, который всегда так делал, когда хотел избавиться от докучного просителя. – Простите великодушно, госпожа баронесса, дела... Мне еще надо распорядиться...

– Конечно-конечно, Аркадий Сергеевич... Кстати, что там насчет Леманна?

– О Леманне можете не беспокоиться, – отозвался Пирогов. – Он должен был уехать на одном поезде с Фридой, но она опоздала из-за плохой дороги, так что он отправился один. Подумал, вероятно: все равно они с ней потом встретятся, а время на вес золота. Да и мои молодцы наверняка его уже взяли.

– Вы им сказали, чтобы они были с ним осторожны?

– Ну разумеется, госпожа баронесса! А сейчас простите, я должен спешить...

Пирогов поклонился на прощание, еще раз повторил, что ценит, уважает и помнит, и был таков. Амалия поглядела на меня и улыбнулась.

– Да, не так я хотела закончить это дело... Вы что-то хотите у меня спросить?

– Да, – ответил я. – Кто такой Таубе? Вы хотели послать за ним, чтобы он открыл сейф.

Лицо баронессы посерьезнело.

– А вы никому не скажете?

– Слово дворянина!

– Таубе – человек, который видел живьем еще государя Павла Петровича, – сказала Амалия. – Ему девяносто два года, и он уже давно не работает в нашей службе, хотя с ним иногда советуются по поводу некоторых вопросов. Обычно за ним посылают, когда дело совсем не ладится. – И она улыбнулась. – Куда вы теперь намерены отправиться, Аполлинер?

– Не знаю, – откровенно признался я. – Наверное, в гостиницу... По правде говоря, я немного устал.

– Ну зачем же в гостиницу? – возразила баронесса. – Вы вполне можете переночевать у меня в особняке... Так даже удобнее – вас там никто не потревожит. Заодно расскажете мне, как продвигается расследование убийства у Веневитиновых.

– Двух убийств, – поправил я. – Второй жертвой оказался учитель верховой езды Головинский.

– Двух? Ах, щучья холера... – Амалия поморщилась, как от физической боли. – Зря я тогда уехала оттуда. Конечно, чертежи были важнее, но, скажу вам откровенно, Веневитиновы очень меня беспокоят... Так что у них произошло?

Мы взяли извозчика, и экипаж покатил вдоль по набережной. Пока ехали, я успел рассказать Амалии все, что знал. Она слушала меня, задумчиво щуря глаза, а как только я закончил, вздохнула и сняла с головы черный парик вместе со шпильками.

– Чертовски утомительно было все время таскать его на себе, – усмехнулась она, пряча парик и стягивая сеточку, державшую ее настоящие волосы. Несколькими движениями поправила прическу.

Забыв о Веневитиновых, я смотрел на нее во все глаза.

– Что такое? – подняла брови моя спутница.

– Так и думал, что вы блондинка, – пробормотал я. – То есть... простите... просто ваши духи...

Тут я окончательно сконфузился и почел за лучшее умолкнуть. Но Амалия настаивала, и мне пришлось рассказать, почему я так сказал.

– Честно говоря, об этой детали я не подумала, – призналась она. – Стало быть, по-вашему, светловолосые предпочитают легкие запахи, брюнетки – тяжелые, а рыжие – яркие и резкие? Весьма условное утверждение, по правде говоря. Хотя на будущее нужно будет учесть ваше замечание, – прибавила она с загадочной улыбкой.

Карета остановилась, и мы вышли. Я хотел заплатить извозчику, но он отказался взять деньги, объяснив, что ему уже уплачено. Я не стал спорить и зашагал вслед за баронессой. Дверь отворил старый слуга.

– Здравствуй, Яков... Все наши дома?

Слуга неодобрительно поджал губы.

– Аделаида Станиславовна и Михаил Александрович почивают-с, – доложил он. – А Казимир Станиславович в клубе. Небось вистует, – горько добавил он.

– А, ну ладно, неважно, – отозвалась Амалия. – Со мной господин Марсильяк, он помогал мне по работе и сегодня переночует у нас. Кстати, Яков: любые пожелания гостя выполнять беспрекословно! Хорошо?

– Обижаете, Амалия Константиновна! – с достоинством ответил слуга. – Мы, почитай, не пришлые какие– нибудь, понимаем... Мы в семье уже столько лет, что и молвить боязно. Еще от дедушки вашего мух отгоняли...

Амалия рассеянно кивнула и стала подниматься по лестнице, но тут вверху последней закрутился вихрь оборок, и почтенная дама (как пишут в романах – со следами былой красоты), всплеснув руками, с несвойственной ее возрасту прытью сбежала по ступеням и заключила баронессу в объятья.

– Амели! А мы уж заждались! Какая ты бледная, моя дорогая! Надеюсь, все прошло хорошо? Или опять государственная тайна? Сколько тайн, боже мой! Я все никак к ним не привыкну, честное слово! О! – Дама заметила меня и, отшатнувшись назад, прикрыла рот рукой. – А молодой человек кто? Твой жених?

– Их маменька-с, – почтительным шепотом доложил мне Яков, пока Амалия по-польски говорила с дамой, очевидно, прося ее осторожнее выбирать выражения. – Особа весьма... весьма! – со вздохом закончил слуга, не решаясь вымолвить более. – Прошу за мной, я покажу вашу комнату.

Однако до комнаты дело не дошло, потому что в то мгновение на сцене появилось новое лицо – белоголовый мальчик в ночной рубашонке. С восторженным писком он подбежал к Амалии и вцепился в ее юбку. Вслед за мальчиком явилась и няня, молодая, круглолицая и краснощекая.

– Амалия Константиновна, он совсем меня не слушается! Третий час ночи, а он не хочет спать! Услышал, что вы пришли, и сразу же с постели соскочил! – восклицала она беспрерывно.

– Ничего, Даша, – улыбнулась Амалия, – пусть. Сегодня можно.

– В такое время дети должны быть в постели, – неодобрительно заметил Яков. – Избалуете вы его, Амалия Константиновна.

Баловник меж тем крутился вокруг Амалии, трогал ее браслеты, смеялся счастливым смехом и под конец добился того, что его взяли на руки. Тогда он прижался к ее плечу и затих.

– Ваш сын? – спросил я у баронессы.

– Да, Мишенька... Миша, поздоровайся с гостем!

– Здрасти, – застенчиво сказал Миша. – У тебя сабля есть?

– Нет, – признался я. – Но зачем тебе?

– А у моего папы есть, – важно сообщил Миша. – А у тебя лошадь есть?

– Может быть, вы хотите поужинать? – вмешалась мать Амалии. – Тяжелая работа, я все понимаю...