Леопард - Несбё Ю

— Не узнаете? — Харри вынул сигаретную пачку, сунул незажженную сигарету в зубы и голодным взглядом посмотрел на табачный дым. — Конечно, уличное освещение обманчиво. У старых фонарей свет желтый, в нем синяя машина кажется зеленой.

— Я видел этот фильм, — сказал Олтман. — «In The Valley of Elah». [134]

— М-м-м… Хороший фильм. Почти уровня Олтмана.

— Почти.

— Уровня Сигурда Олтмана.

Сигурд не ответил.

— Ну, — сказал Харри, — вы довольны? Вы так себе представляли свой шедевр, Сигурд? Или я могу называть вас Уле Сигурд?

— Я предпочитаю просто Сигурд.

— Жаль, что имя поменять не так просто, как фамилию, — сказал Харри и снова наклонился в просвет между двумя передними сиденьями. — Когда вы рассказывали, что взяли новую фамилию вместо слишком обычной, на «сен», мне и в голову не пришло, что «С.» в «Уле С. Хансен» может означать Сигурд. Но что толку, Сигурд? Неужели новая фамилия сделала вас иным, не тем, кто потерял все вот здесь, на этом гравии?

Сигурд пожал плечами:

— Мы все стремимся убежать подальше. В этом смысле новая фамилия мне несколько помогла.

— М-м-м… Я кое-что проверил сегодня. Когда вы переехали в Осло, то пошли учиться на медбрата. А почему не стали изучать медицину в университете, ведь у вас в старших классах были только отличные оценки?

— Единственное, что меня волновало, — это чтобы мне не пришлось говорить перед публикой, — сказал Сигурд и криво улыбнулся. — Я предполагал, что в качестве медбрата буду от этого избавлен.

— Я звонил сегодня логопеду и говорил с ним, он сказал мне, что все зависит от того, какие мышцы пострадали, что теоретически даже человек, у которого нет половины языка, может натренироваться и снова говорить почти нормально.

— Без кончика языка трудно произносить «с». Меня именно это разоблачило?

Харри опустил боковое окно и закурил. И затянулся так сильно, что сигаретная бумага зашуршала и зашелестела.

— Не только. Но какое-то время мы шли не в том направлении. Логопед рассказал мне, что люди связывают шепелявость с тенденцией к мужской гомосексуальности. По-английски это называется «gay lisp» и не является шепелявостью в логопедическом смысле, лишь иным способом произносить звук «с». Гомики могут то включать «gay lisp», то нет, для них это своего рода код. И код работает. Логопед рассказал, что в одном американском университете было проведено лингвистическое исследование: можно ли догадаться о сексуальных пристрастиях человека, всего лишь слушая запись его голоса? В основном слушатели не ошибались. Но сбивались, когда слышали то, что воспринимали как «gay lisp». Этот сигнал такой мощный, что они не могли расслышать других языковых сигналов, присущих как раз гетеросексуалам. Когда администратор гостиницы «Бристоль» сказал мне, что им звонил мужчина и спрашивал Иску Пеллер и что говорил он по-женски, мой собеседник явно стал жертвой того же стереотипа. И только когда он изобразил мне, как говорил звонивший, я понял, что он имел в виду именно пришепетывание.

— Наверняка было что-то еще.

— Да, конечно. Бристоль. Это район в Сиднее, в Австралии. Я вижу, вы поняли связь.

— Погоди, — сказал Бьёрн. — Я-то не понял.

Харри выпустил дым в окно.

— Снеговик мне кое-что сказал. Что убийца где-то рядом и время от времени попадался мне на глаза. И прикасался ко мне. Так что, когда мне на глаза попалась бутылка «Бристоль Крим», одно наконец связалось с другим. Что это название я уже где-то видел. И что-то рассказал одному человеку. Человеку, который был рядом. И внезапно я сообразил, что сказанное мной было понято неправильно. Я сказал, что Иска Пеллер в Бристоле. А собеседник понял, что речь идет о гостинице «Бристоль» в Осло. А говорил я это вам, Сигурд. В больнице, сразу после того, как побывал в лавине.

— У вас хорошая память.

— На отдельные вещи. И когда я заподозрил вас, то отдельные вещи тут же встали на места. Например, вы же сами сказали — чтобы раздобыть кетаномин в Норвегии, нужно работать в области анестезиологии. Потом вспомнились слова одного из моих друзей, что хочется того, что видишь каждый день, то есть тот, кто в своих сексуальных фантазиях видит женщину в обычной больничной форме, возможно, работает в больнице. А логин пользователя компьютера на фабрике «Кадок» был «Нашвилл». По названию фильма. Режиссером которого был…

— Роберт Олтман, в семьдесят пятом году, — сказал Сигурд. — Этот шедевр недооценили.

— А складной стул в штаб-квартире конечно же был режиссерским стулом. Мастера, Сигурда Олтмана.

Сигурд не ответил.

— Но я еще не знал, в чем заключался ваш мотив, — продолжал Харри. — Снеговик рассказал мне, что убийцей движет ненависть. И что подобная ненависть зачастую объясняется единственным и очень давним событием. Пожалуй, было у меня какое-то предчувствие. Язык. Пришепетывание. И я попросил одну душевнобольную даму в Бергене немного покопаться в прошлом Сигурда Олтмана. Ей хватило примерно тридцати секунд, чтобы выяснить в базе Управления регистрации населения, что вы меняли фамилию, и связать прежнюю с приговором за насильственные действия, вынесенным Тони Лейке.

Из окна «чероки» вылетела сигарета, рассыпавшись снопом искр.

— Так что оставалось только все выстроить по времени, — сказал Харри. — Мы проверили график дежурств в Государственной больнице. На два убийства у вас на первый взгляд есть алиби. Вы находились на дежурстве, когда были убиты Марит Ульсен и Боргни Стем-Мюре. Но оба убийства произошли в Осло, и никто в Государственной больнице не смог припомнить, что видел вас в интересующее нас время. А поскольку вы работаете в нескольких отделениях, вас никто и не хватится, если вы на несколько часов отлучитесь. Ну а свободное время, полагаю, вы в основном проводите в одиночестве, не так ли? И дома.

Сигурд Отлман пожал плечами:

— Разумеется.

— Что и требовалось доказать. — Харри хлопнул в ладоши.

— Погодите, — возразил Олтман. — То, что вы рассказали, — просто история. Тут нет ни единого конкретного доказательства.

— Ах да, совсем забыл, — сказал Харри. — Вы помните фотографии, которые я вам сегодня показывал? Я попросил вас их посмотреть, а вы заметили, что они липкие?

— И что?

— Когда трогаешь такие фотографии, пальцы отпечатываются просто изумительно. И ваши отпечатки полностью идентичны тем, которые мы нашли на письменном столе дома у Тони Лейке.

Выражение лица Сигурда Олтмана медленно менялось по мере того, как до него доходил смысл сказанного.

— То есть вы показали их только… только для того, чтобы я взял их в руки? — Олтман, окаменев, смотрел на Харри несколько секунд. Потом спрятал лицо в ладони. И все услышали лишь один звук. Смех.

— Вы продумали почти все, — сказал Харри. — Но почему не озаботились тем, чтобы раздобыть себе какое-никакое алиби?

— Мне не приходило в голову, что оно мне нужно, — ржал Олтман. — И вы все равно бы раскусили обман, правда, Харри?

Глаза за стеклами очков стали влажными, но это было не отчаяние. А смирение. Харри видел это и раньше. Облегчение оттого, что тебя разоблачили. И наконец-то появившаяся возможность рассказать все как есть.

— Вероятно, — сказал Харри. — Хотя официально все это раскусил не я. А человек, который сидит вон в той машине. Потому что это он будет вас арестовывать.

Сигурд снял очки и вытер выступившие от смеха слезы.

— То есть вы лгали, когда сказали, что я вам нужен, чтобы проконсультироваться насчет кетаномина?

— Да, но я не лгал, когда говорил, что вы войдете в криминальную историю Норвегии.

Харри кивнул Бьёрну, тот мигнул фарами.

Из «чероки» вышел мужчина.

— Ваш старый знакомый, — сказал Харри. — Во всяком случае, вы знали его дочь.

Мужчина приближался к ним, он был немного кривоног и машинально поддергивал брюки. Как свойственно старым полицейским.

— Напоследок только один вопрос, — сказал Харри. — Снеговик сказал мне, что убийца прокрался в мою жизнь незаметно, возможно, когда я был слаб или болен. Как вы это сделали?

Сигурд надел очки:

— Все пациенты, которые к нам поступают, должны указать кого-то из своих ближайших родственников. Видимо, ваш отец назвал вас, потому что в столовой одна медсестра сказала, что в ее отделении лежит отец того, кто арестовал Снеговика, — самого Харри Холе. Я счел, что человек с вашей репутацией, конечно, будет подключен к расследованию этого дела. Правда, сам я в это время работал в других отделениях, но я попросил у заведующего отделением разрешения использовать вашего отца в проекте по анестезиологии, потому что он по всем параметрам подходит к целевой группе клинических испытаний. Я рассчитывал через него познакомиться с вами и таким образом быть в курсе дела.