Леопард - Несбё Ю

— Да ради бога, мы же помогаем друг другу.

— Кто знает, может, когда-нибудь еще пригодится. — Гуннар Хаген взял конверт и засунул его в карман пальто.

Ответа он не получил, поскольку Бент Нурдбё возобновил чтение статьи о молодом чернокожем американском сенаторе по имени Барак Обама. Автор на полном серьезе утверждал, что тот когда-нибудь может стать президентом Соединенных Штатов.

Кронгли наконец спустился со склона, крикнул, что все в порядке, и отпустил веревку.

Снегоход марки «Arctic Car» лежал кверху гусеницей на каменной осыпи, всего в трех метрах от перпендикуляра. Кронгли подобрался к нему поближе, машинально следя за тем, куда ставит руки и ноги. Словно обследовал место преступления. Сел на корточки. Из-под снегохода торчала рука. Ленсман потрогал снегоход. Тот качнулся на двух камнях. Потом ленсман вздохнул. И перевернул снегоход набок.

Мужчина лежал на спине. Первой мыслью Кронгли было « предположительномужчина». Потому что голова и лицо мертвеца, зажатые между снегоходом и камнями, выглядели как обглоданные крабами. И не прикасаясь к раздавленному телу, несложно было понять, что оно превратилось в студень, в фарш без костей: туловище раскатано в лепешку, ноги от бедра до колена расплющены. Кронгли никогда бы и не опознал труп, если бы не красная фланелевая рубашка. И один-единственный коричневый гнилой зуб, торчащий из нижней челюсти.

— Что ты сказал? — спросил Харри и плотнее прижал трубку к уху, словно все дело было в слышимости.

— Я говорю, что труп под снегоходом не Тони Лейке, — сказал Кронгли.

— А чей?

— Одда Утму. Это местный одинокий волк, проводник. Всегда ходит в одной и той же красной фланелевой рубашке. Снегоход этот — его. И еще я так уверен, потому что видел его зубы. Точнее, один-единственный гнилой пенек. Один бог знает, где остальные зубы и брекеты.

Утму. Брекеты. Харри вспомнил, что Кайя рассказывала ему про проводника, который отвозил ее на снегоходе в Ховассхютту.

— А пальцы? — спросил Харри. — Разве они не скрючены?

— Конечно. Утму, бедняга, очень страдал от артрита. Бельман сам попросил меня позвонить тебе и проинформировать напрямую. Это ведь совсем не то, на что ты надеялся, Холе?

Харри отъехал на кресле от стола.

— Во всяком случае, не совсем то. А это не мог быть несчастный случай, Кронгли?

И догадался об ответе еще до того, как его услышал. Весь тот вечер и всю ночь светила луна, даже без зажженных фар не заметить эту расщелину было просто невозможно. Особенно человеку, который прекрасно знает эти места. И едет так медленно, что снегоход отлетел всего на три метра от перпендикуляра при падении с более чем семидесятиметровой высоты.

— Забудь, Кронгли. Расскажи мне лучше про ожоги.

Тот помедлил с ответом.

— Руки и спина. Кожа на руках лопнула, видно красное мясо. Спина частично вообще обуглилась. И между лопатками в кожу впечатался узор…

Харри закрыл глаза. Подумал об узоре на печке в хижине. Сгоревшие кусочки мяса.

— …похожий на силуэт оленя. Что-нибудь еще, Холе? Нам пора его уже наверх поднимать…

— Все, спасибо, Кронгли.

Он положил трубку. И задумался. Значит, не Тони Лейке. Это, конечно, меняет детали, но не общую картину. Утму стал очередной жертвой крестового похода Олтмана, которому, вероятно, чем-то помешал. У них есть палец Тони Лейке, но где его труп? И тут Харри пронзила мысль. Почему обязательно труп? Теоретически Тони Лейке может быть жив и сидеть где-то взаперти. В месте, известном только Сигурду Олтману.

Харри набрал номер ленсмана Ская.

— Он вообще отказывается разговаривать, — сказал Скай, что-то жуя. — Со всеми, кроме своего адвоката.

— А адвокат?

— Юхан Крон. Знаешь его? Выглядит как мальчишка, и…

— Да прекрасно знаю.

Харри позвонил в офис Крона, его соединили, голос Крона звучал наполовину любезно, наполовину нет, как и должен звучать голос профессионального адвоката, когда звонит сторона обвинения. Он выслушал Харри. Потом ответил:

— Сожалею. Даже если у вас есть конкретные факты, указывающие, что мой клиент, возможно, держит взаперти человека или иным образом подвергает чью-то жизнь опасности, я не могу позволить вам сейчас переговорить с Сигурдом Олтманом, Холе. Вы выдвигаете против него серьезные обвинения, и мне нет нужды рассказывать вам, что моя работа состоит именно в том, чтобы наилучшим образом защищать его интересы.

— Согласен, — сказал Харри. — Не беспокойтесь.

Положив трубку, Харри выглянул из окна кабинета. Взглядом он искал известное стеклянное здание в Грёнланне. А кресло и в самом деле удобное, никаких сомнений.

Потом он набрал еще один номер.

Катрина Братт щебетала бодро, как жаворонок.

— Меня через пару дней выпишут, — сообщила она.

— Я-то думал, ты там по доброй воле.

— Да, но формально меня должны выписать. Я даже жду этого. Кроме того, мне предложили кое-какую бумажную работу в управлении, когда закончится бюллетень.

— Отлично.

— Ты что-то хотел?

Харри объяснил.

— То есть ты хочешь найти Тони Лейке без помощи Олтмана? — уточнила Катрина.

— Точно.

— Как по-твоему, с чего мне лучше начать?

— У меня только одна идея. Сразу после того, как Тони исчез, мы выяснили, что он не останавливался на ночлег ни в Устаусете, ни где-то поблизости. Я проверил сведения за последние годы, и получается, он практически никогда не останавливался на ночлег в районе Устаусета, не считая пары туристических хижин. И это немного странно, потому что в горах он бывал очень часто.

— Может, это было небольшое мошенничество с его стороны — просто не записывался в журнал, чтобы не платить.

— Он не из таких, — сказал Харри. — Мне интересно, нет ли там у Тони своей собственной хижины или чего-то в этом роде.

— О'кей. Это все?

— Да. Хотя нет. Выясни заодно, чем в последние дни занимался Одд Утму.

— Ты все еще один, Харри?

— А почему это тебя интересует?

— По голосу похоже, что ты уже не так одинок.

— Правда?

— Ага. Но тебе идет.

— Правда?

— Ну, если ты спрашиваешь, значит, не идет.

Аслак Кронгли расправил затекшую спину и взглянул вверх.

Кто-то из группы в очередной раз возбужденно выкрикнул там, наверху:

— Сюда!

Аслак тихо выругался. Оперативная группа уже закончила работу на месте преступления, они вытащили из расщелины и снегоход, и Одда Утму. На это ушло много сил и времени, потому что спускаться всякий раз приходилось по веревке.

В обеденный перерыв один из парней рассказал ему о том, что нашептала ему на ушко горничная в гостинице: простыни в номере Расмуса Ульсена, мужа убитой депутатши, были красными от крови. Сначала горничная решила, что это менструальная кровь, но потом узнала, что Расмус Ульсен жил там один, а жена его была в Ховассхютте.

Кронгли в ответ предположил, что у него в номере побывала какая-то местная дама или он встретился с женой утром, когда она вернулась в Устаусет, и в знак примирения они занимались сексом. Парень пробормотал, что кровь вовсе не обязательно менструальная.

— Сюда!

Черт бы их всех побрал! Аслаку Кронгли хотелось домой. Ужин, кофе и спать. И забыть всю эту дерьмовую историю. Деньги, которые он задолжал в Осло, уже заплачены, больше он никогда туда не поедет. Никогда больше не сунется в это болото! И на этот раз сдержит слово.

Опергруппа использовала собаку, чтобы убедиться, что они собрали все, что осталось от Одда Утму, и теперь эта собака вдруг рванулась наверх по осыпи, а потом остановилась и принялась лаять метрах в пятидесяти выше места, где лежал снегоход. Полсотни метров отвесного склона. Аслак догадывался, что это может значить.

— Что-то важное? — крикнул он, и эхо разразилось целой симфонией.

Потом ему ответили, и уже десять минут спустя он стоял и смотрел на то, что собака отрыла из-под снега. Находка лежала между двумя камнями, и сверху, стоя на краю пропасти, разглядеть ее было невозможно.

— Черт, — сказал Аслак. — Кто бы это мог быть?

— Ну, во всяком случае, не Тони Лейке, — сказал кинолог. — Для того чтобы пролежать между ледяных камней и превратиться в скелет, нужно немало времени. Много лет.

— Восемнадцать лет.

Это произнес Рой Стилле. Помощник ленсмана подошел к ним, тяжело дыша.

— Она пролежала здесь восемнадцать лет, — повторил Рой Стилле, сел на корточки и наклонил голову.